Жили-были

Колокольчик снова звякнул, и Саша подумала о том, что начинает ненавидеть этот звук. Нужно было подняться, улыбнуться заглянувшим покупателям, а её ноги не держали, и уж точно на улыбки и разговоры она способна не была. Правда, этого и не потребовалось. Колокольчик звякнул, дверь хлопнула, и через секунду послышался недоумённый голос Каравайцевой.

— Эй, Саня, ты тут? Нет никого…

Саша не ответила, но зато заставила себя поднять руку, чтобы её можно было увидеть над стойкой.

— О, — Алёна не на шутку удивилась. — Ты чего там делаешь? — Она стойку обошла, на Сашу посмотрела. — От кого прячешься? Или снова в «мафию» играетесь отделами?

Саша головой качнула.

— А чего тогда? — Алёна придвинула себе стул и села, внимательнее к Саше присмотрелась. И совсем другим тоном, обеспокоенным, спросила: — Сашка, что случилось? На тебе лица нет.

Каравайцева это сказала, и Сашино лицо, которое, оказывается, и на лицо-то похоже не было, сморщилось, а из глаз слёзы потекли. И тут же всхлипнула, и губы облизала, и затылком к твёрдой поверхности прижалась. Глаза закрыла, чтобы на подругу не смотреть.

Проговорила:

— Сейчас успокоюсь. — Сделала глубокий вдох.

— Что значит «успокоюсь»? Не успокаивайся, говори, что случилось. С Митькой чего?

Слёзы снова потекли, но Саша стойко головой покачала.

— Нет, он у тёти.

— Тогда что?

Саша потянулась к ней и ткнулась лбом в колени Алёны. Попыталась пошутить.

— Ты же сама говорила: пока женщина не любит, она не плачет.

— А ты влюбилась? — Алёна ахнула, не скрываясь, и руку к груди приложила. Видимо, решила ей подыграть. — Наконец-то! А то я уже беспокоиться начала.

— Ага, — тускло отозвалась Саша. Голову подняла. — Ты чего приехала?

Алёна по-прежнему присматривалась к ней с тревогой, брови хмурила, но ответила с наигранной лёгкостью.

— Да рассказать. Новость такая. — Между словами Сашин лоб потрогала, температуру проверяя. — Ты знаешь, чего Новиков не явился в клуб? Обещал ведь… А он Лике позвонил, та ему, видимо, поплакалась на сволочь-Ефимова, и Виталик проникся. Ты понимаешь, о чём я говорю, Богатырёва?

Саша рассеянно кивнула.

— Вроде.

— Вроде, — передразнила её Алёна. — Анжелика наша с Новиковым замутила, вот о чём я тебе говорю! Я собственными глазами их сегодня видела, он перед ней дверь машины распахнул и ручку подал, а она вся в улыбке расцвела. В общем, всё как всегда. Вот куда это годится? Я тебя спрашиваю, Саня, твоя же родственница!

Саша поднялась на ноги, уцепившись за край стойки. От подруги отвернулась, силы на притворство кончились, щёки потёрла, ощущение было, что те не горят, а тлеют, как угли. Каравайцева наблюдала за ней, и снова спросила:

— Саша, что случилось? Скажи мне.

Вздох, который у неё вырвался, последние силы отнял. Саша наклонилась и прижалась лбом к прохладному мрамору. Слёзы текли, глаза застилали, но, несмотря на это, наперекор вырвавшемуся рыданию, усмехнулась.

— Ефимов в суд на меня подать грозится.

Алёна рот открыла.

— Что ты сделала? Машину его разбила?

Саша головой покачала.

— Тогда пошли его куда подальше.

— Ага, — отозвалась Саша еле слышно, — я уже…

Каравайцева в плечо её толкнула.

— Сашка, хватит меня пугать! Говори как есть. Что у вас случилось? Что ты ему сделала?

— Сына у него украла. Наверное, он думает так.

Алёна молчала. Её рука на Сашином плече замерла, Каравайцева обдумывала. Хотя на самом деле сопоставляла в своём сознании факты. Известные давно, понятные ей, но никак не вязавшиеся с именем Толи Ефимова. А потом мысленно сравнила Митю и своего бывшего однокурсника, и вот тогда ахнула.

— Саня…

Саша всхлипнула, носом шмыгнула и снова слезами залилась, теперь уже не скрываясь. Добиться от неё каких-то разъяснений, а уж тем более откровений в данных обстоятельствах, возможным не представлялось. И Алёне пришлось осмысливать всё самостоятельно, на это потребовалось несколько минут, в течение которых Саша ревела, а Каравайцева её рассеянно гладила по вздрагивающей спине. В конце концов, головой мотнула, разгоняя туман в голове.

— Подожди. Он что, так тебе и сказал: подам в суд?

— Да! — в отчаянии выкрикнула Саша.

— Чтобы Митьку забрать? Он охренел совсем?!

Саша снова заревела, Алёна её ещё по плечу похлопала, но затем за плечи схватила, развернула к себе и встряхнула.

— Перестань рыдать. Объясни толком: что он тебе сказал?

Саша из рук её вырвалась, на стул села и ненадолго закрыла лицо руками. Дыхание перевела. После пятиминутных рыданий, дышать на самом деле стало легче.

— Да то и сказал, — пробормотала она, насухо вытирая слёзы. — Что он сына не бросал, что никогда бы не бросил, а я… упрямая дура, которая не понимает, что он для Митьки сделать может. Он же отец!

— Отец, — фыркнула Алёна, правда, весьма неуверенно. Брови сдвинула. — Правда, отец, Сань?

Она кивнула и тут же отвернулась.

— Чего только не бывает на свете, подумать только.

— Алёна! Ну, хоть ты-то не начинай!

— Я молчу, молчу… — Каравайцева переносицу потёрла. Потом воинственно махнула рукой. — Ладно, главное, не паниковать. Надо успокоиться, всё обдумать. Это всего лишь Ефимов.