Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

В исследованиях по типологии культуры разрабатывается сходный круг вопросов, связанных с оценкой таких типологических признаков культуры, как «начало» и «конец». Существуют культуры (и тексты, порожденные этими культурами), ориентированные главным образом на «начало» или, наоборот, главным образом на «конец»[305]. В первом случае они порождают тексты типа генетических мифов, во втором — эсхатологические. Не останавливаясь на более конкретном изложении типологии культур, построенной на этом признаке, укажем лишь, что для ритуала, как и для мифа, релевантным является все, что так или иначе соотносится с началом. Иными словами, ритуал как бы разрабатывает идею «начала». Отсюда вытекает особая роль момента начала ритуала (выбора оптимальной точки во времени, подчеркнутое внимание к первым шагам обряда — ср. выше о первом венце и т. п.). Мы всегда можем указать на начало, например, свадебного или похоронного обряда и до сих пор не имеем аргументированных данных о том, когда же они заканчиваются. С этим вопросом тесно связан другой, не менее важный, о соотношении обрядовой и необрядовой деятельности человека. Нам представляется очень перспективным подход к данной проблеме Т. В. Цивьян: «Естественное протекание человеческой жизни оказывается предопределенным заранее и заключенным в жесткую пространственно-временную рамку: он должен пройти через определенные точки в определенные моменты, выполняя задачи по крайней мере двух уровней. Первый из них, более высокий, — полное осуществление программы „мифо-ритуального сценария“ (рождение — инициация — брак — смерть), соответствующего этапам творения мира и инсценирующего поступки и события, касающиеся творцов мира. При этом точного указания на время и место действия не дано: известно, что основной единицей здесь является век, отпущенный человеку на воплощение этого сценария, основные точки которого указываются скорее приблизительно. Второй уровень, более низкий, представляет собой действия человека в периоды между пунктами сценария и может рассматриваться как своего рода подготовка к удовлетворительному прохождению этих пунктов. В эти периоды любое проявление деятельности человека (еда, работа, сон и т. п.) регламентируется во времени и пространстве с помощью специально сформулированных правил и запретов: некоторые виды работ (выполняемых преимущественно женщинами) можно выполнять только в доме, т. е. во внутреннем, замкнутом пространстве, и только до наступления темноты; начинать наружные, например, полевые работы можно только с определенного момента и т. п.»[306]

.

Ритуал имеет свойство быть постоянно воспроизводимым; он как бы перетекает из одной формы в другую (например, из свадьбы в похороны), образуя постоянно функционирующий замкнутый цикл. Цикл, который имеет мифологическое Начало, но не имеет конца уже в силу цикличности. Отсюда положительная оценка незавершенности, всего того, что не имеет конца, что относится к области вечного.

Глава III

ОБРЯДЫ ПРИ ПЕРЕХОДЕ В НОВЫЙ ДОМ

В системе соответствующих восточнославянских представлений построенный, но не заселенный жильцами дом становится отдельным (выделенным из остального пространства) объектом, который, однако, еще не занял своего определенного места в положительном или отрицательном ряду универсальной классификации, с помощью которой человек ориентируется в окружающем мире. Другими словами, дом еще не вполне принадлежит сфере «культуры», хотя уже и выделен из «природы». Известная амбивалентность дома, сочетание в нем признаков «культуры» и «природы», определила характер действий, направленных на вытеснение природного начала и окончательное инкорпорирование дома в область освоенного. Об этом говорят следующие действия ритуального характера.

«При переходе в новый дом первым во двор пускается петух, а в избу кошка. Без петуха на дворе и скот вестись не будет, а если и будут дойные коровы, то молоко и масло от них получится безвкусным, совершенно „пустым“. Кошка же первой встретит своего хозяина на том свете»[307].

«Всякий, вошедший в дом „первым“, по народному поверью, „до году помрет“; посему, когда входят в новый дом, то впускают в него прежде кошку (иногда черного кота)»[308]

.

«В Подольской губернии в новый дом на одну ночь пускают черного петуха и курицу, а затем уже переходят на жилье в новый дом»[309].

«Прежде чем войти в избу, пускают туда петуха и ждут, не запоет ли скоро, если запоет, то, значит, в новом доме заживется весело, а если не запоет, то наоборот»[310].

«Пускают в комнату черного петуха и курицу и оставляют их ночевать; если они переночуют благополучно, то значит, что чорта опасаться нечего, если же пропадут… тогда признают необходимым выгонять чорта какими-нибудь средствами»[311].