Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Не менее семиотичны действия, связанные с печью. Акт возжигания огня в данном случае можно рассматривать в социально-экологическом плане как возжигание «своего», освоенного огня, следствием чего является придание печи роли постоянного центра, связанного с переработкой естественных, «природных» продуктов в искусственные, «культурные», т. е. «чужого» в «свое» не только в кулинарном, но и в широком смысле (ср. обычаи, по которым человек, переночевавший на печи, становится «своим» и т. п.). Дальнейшее освоение пространства нового дома — освоение его периферии и закрепление за частями периферийного пространства «социального» содержания (выделение «мужской», «женской» и других частей) не выводимо из рассматриваемого комплекса обрядов и, вероятно, не релевантно для данного ритуала.

Следует, однако, учесть, что «освоение» дома не заканчивается переходом и следующим за ним «новосельем», на которое приглашаются обычно родственники. Новоселье также имеет подчеркнуто социальный смысл — включение дома в сферу взаимоотношений семьи с родственниками и соседями, и, таким образом, закрепляется соотнесенность семьи с новым жилым пространством. На новоселье гости являлись непременно с хлебом и солью. «Люди, не чуждавшиеся колдовства и ворожбы, напротив, являлись на новоселье с черной кошкой, с черным петухом, тащили растворенную квашню и катили три хлеба, а потом замечали, как эти хлебы ложились»[371]. В Белоруссии «полным „пираходинам“ в новый дом предшествует „свящиння“ его, ради которого приглашается священник с причтом. Всякое промедление в действиях священника, „кыпанина“ в требнике, возвращение в дом за забытым предметом и оглядка назад со двора, улицы и околицы пророчат дому и жильцам одно только хорошее — здоровье, многочадие, богатство и славу, что совершенно противоположно значению тех же действий священника при напутствовании больного и погребении»[372]

. В Вологодской губ. на следующий день после перехода старались позвать доброжелательного соседа и угостить его как можно лучше, «чтобы первым не зашел в их дом какой-нибудь лиходей»[373].

Дом считается полностью освоенным (освященным), когда в нем совершен один из обрядов жизненного цикла (родильный, похоронный или свадьба). Тогда же могло совершаться и христианское освящение. Кроме широко известного представления о том, что «дом обмывается свадьбой или покойником», ср. также характерное: «Священник же для освящения хаты приглашается гораздо позже, и то для этого выжидается удобный случай, например крестины, свадьба и т. п., так что иногда случается, что живут по нескольку лет в неосвященной хате»[374].

Отсюда следует одно немаловажное соображение: дом как бы вводится в ритуальную схему жизни по общей схеме инициационного (в широком смысле) ритуала, что, кстати, является косвенным подтверждением параллели дом — человек. Анализ с этой точки зрения обрядов жизненного цикла поможет проследить дальнейшие этапы «социализации» нового дома.

Попытаемся обобщить наблюдения, полученные в ходе рассмотрения обрядов при строительстве дома и его обживании.

Процесс преобразования «природного» (не освоенного человеком) в «культурное» (освоенное) включал ряд моментов, которые представляются существенными для выявления механизма освоения в традиционной культуре.

1. Выделение части окружающего пространства. Наложение ограничений на выделенное пространство. Выявление места строительства (как и пригодных для строительства деревьев) имело подчеркнуто ритуальный характер. Системы действующих запретов имели не только и не столько практический, сколько символический смысл. Они представляли собой своеобразные классификации, в которых объектам приписывалось положительное или отрицательное значение, соотносимое с системой социальных ценностей коллектива. В том случае, если классификация не распространялась, например, на те или иные части пространства, они вводились в эту классификацию с помощью дополнительной операции — гадания. В гаданиях моделировались основные параметры будущего жилища — его пространственные, временные и социальные характеристики. Выделенное место (и материал) подвергалось в ходе строительства дальнейшим ограничениям. С этой точки зрения все строительство представляло собой последовательное наложение ограничений на материал и пространство.