Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Эти довольно-таки известные факты лежат в основе человеческого поведения. Человеку необходимо уметь правильно ориентироваться — это такое же важное условие его существования, как сон и пища. Если мы в своей обыденной жизни обходимся весьма приблизительными ориентирами типа «здесь», «там», «на работе», «дома» и т. п. и для нас мало существенна наша ориентация относительно сторон света, то для ранних этапов человеческого сознания такая ориентация была необходимой. Причина тому — жесткая корреляция между представлениями о строении мира и социальными (в широком смысле) представлениями, что обусловливалось прежде всего религиозно-мифологическим характером видения мира. Маркированность в этой четырехчленной структуре востока и юга в их противопоставлении западу и северу прослеживается во всех текстах (в семиотическом смысле), реализующих представления о структуре вселенной[378]. Важно подчеркнуть, что оппозиция восток — запад и юг — север на семантическом уровне легко сворачивается в одну: юг v восток — север v запад, так как им соответствуют по сути дела две парадигмы связываемых с ними значений. Указанная амбивалентность юга и востока, с одной стороны, и севера и запада — с другой, объясняет идеологическую основу отмеченного многими этнографами факта, что крестьянское жилище в XIX в. старались ориентировать окнами на юг или восток, а не на север или запад

[379].

Ориентируя жилище, человек тем самым связывает его со своими представлениями об организации мира, соотносит его с основными параметрами картины мира. С этой точки зрения жилище не просто строится: по мере его строительства, обживания оно обрастает всеми необходимыми связями с человеком, с одной стороны, и с вселенной — с другой, с микрокосмом и макрокосмом. В идеале жилище должно быть соизмеримым как с микро-, так и с макрокосмом (или обеспечивать возможность перекодировок между ними).

Для того чтобы разобраться в «правилах» структурирования горизонтальной плоскости жилища, рассмотрим прежде всего характерное для восточнославянского дома диагональное расположение печи и красного угла[380].

Факт ориентации жилища относительно сторон света в лучшем случае фиксировался (что, впрочем, более характерно для археологических, нежели этнографических описаний)[381]. Немногочисленные попытки осмысления ориентации жилища неизменно сводились к практическим соображениям (освещенность жилища). Однако очевидно, что смысл ориентации жилища не сводится к вопросу его освещенности. Необходимо также учитывать то обстоятельство, что определенным образом ориентированное жилище позволяет человеку постоянно и однозначно ощущать свое положение в пространстве. Последнее имеет особый смысл в религиозной, ритуальной и других сферах жизни.

Своеобразной осью ориентации жилища как раз и является диагональ красный угол — печь. Один ее конец (красный угол) указывал на полдень, на свет, на всход, на красную

или божью сторону, другой (печь) — соответственно на тьму, на заход и т. п. Важно подчеркнуть, что даже если по каким-то обстоятельствам (и прежде всего из-за особенностей планировки поселения) диагональ красный угол — печь отклонялась от «запрограммированного» направления, тем не менее условно обозначала его (семиотическая ценность диагонали в этом случае, естественно, повышалась). Иными словами, красный угол всегда отождествлялся с востоком или югом, а угол, в котором располагалась печь, — с западом или севером. Молились на образа, помещавшиеся в красном углу, т. е. на восток. Покойника хоронили головой на восток, а перед захоронением клали на стол головой в красный угол и т. д. Человеку, знающему этот язык сигналов ориентации, не составляло труда сориентироваться в чужом доме, что чрезвычайно важно не только из этикетных соображений, но и для выработки правильной стратегии поведения. Именно благодаря этой диагонали ценностная топография жилища становилась предельно ясной; место у печи — «женское пространство», в красном углу — наиболее почетное и т. д. (см. об этом ниже). Благодаря этим ориентирам человек оказывается постоянно связанным с внешним миром. С другой стороны, вся система представлений о внешнем мире таким образом проецируется на внутреннее пространство жилища.

Если ход наших рассуждений правилен, то устойчивое расположение печи и красного угла на самом деле еще более устойчиво, чем обычно предполагается. Принятие этой диагонали за общую линию отсчета дает возможность по-иному взглянуть на всю проблему сходства и различия внутренней планировки восточнославянского жилища. Перед нами по существу один план (что, кстати, всегда «чувствовалось»)[382]. Региональные отличия заключаются в расположении входа, повороте устья и других не менее важных, но явно вторичных дифференциальных признаках.