Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Вертикальная плоскость восточнославянского жилища трехчастна. Две границы (пол и потолок) делят ее на три зоны (чердак, жилое пространство и подполье), каждой из которых приписывается определенное содержание. При этом следует иметь в виду, что эта трехчастность, будучи поздней по своему происхождению, тем не менее соотносится с более архаической моделью, при которой в роли границ выступали крыша и земляной пол, делившие космическую вертикаль на небо — дом — подземелье. Как мы увидим ниже, смысловое наполнение этих зон во многом сохранилось и для поздних вариантов.

Верхняя граница жилища — крыша — и связанные с ней представления в основном нами уже описаны (см. выше). Здесь же следует отметить, что крыша осмыслялась не только как граница между верхом (небом) и низом (миром людей), но и между внешним и внутренним применительно к вертикальной плоскости. Обычно данное противопоставление трактуется в горизонтальном плане. Однако многими наблюдателями было отмечено особое отношение восточных славян к идее покрытости — непокрытости[607], причем все то, что покрыто и имеет верхний предел, оценивалось положительно, непокрытое — отрицательно.

Как сама изба, так и все в избе должно быть покрыто (закрыто), причем это правило относится не только к посуде, ведрам, бочкам, но и человеку, покойнику, колодцу во дворе и особенно к женщине, что отразилось в соответствующих циклах пословиц, поговорок, загадок, запретов. Ср. характерное в этом смысле проклятие: «Чтоб тебе ни дна, ни покрышки»; ср.: «Девка не без жениха, горшок не без покрышки»; ср. также весь цикл пословиц, относящийся к Покрову: «Батюшка Покров, покрой землю снежком, а меня, молоду женишком»; «Батюшка Покров, покрой мать сыру землю и меня, молоду!»; «Придет Покров, девке голову покроет». Отсюда и «неприличность» выхода из дома (из-под крыши) без головного убора (особенно без платка для замужней женщины), ср.: покрытка (ю. — рус.) — «девка, вынужденная паденьем своим покрыть голову платком или очепком, причем обычно коса не убирается под платок»[608]

; ср. также ритуальное покрывание невесты платком и обряд ее открывания в доме жениха[609].

Любопытно, что крыша осмыслялась в числе «женских» элементов жилища (ср. соответствующие загадки). Впрочем, в этот ряд входили все те части дома, которые имели отверстие (стена, печь и т. п.), в то время как вертикали, и прежде всего столбы (ср. о кониках), наделялись мужской сущностью. Вероятно, именно в этом контексте следует понимать обычай, в соответствии с которым обрывали крышу дома нецеломудренной невесты или выставляли на крышу разъезженное колесо (Подольск, губ.)[610].

Связь крыши с космическим верхом подчеркивается солярной семантикой орнамента подзоров, различного рода наверший, изображающих птиц, аналогичных оформлению верхушки мирового дерева. Вообще следует отметить, что верх жилища украшался в гораздо большей степени, чем низ, причем с особенной заботливостью украшались подволоки, потолки, крыша[611]. Кроме всего прочего, внимание уделялось и силуэту крыши, который акцентировался такими деталями, как курицы

и коньки (ср.: «Курица и конь на крыше — в избе тише»)[612]. Внутренними границами вертикального плана жилища являются пол и потолок. Пол — нижняя граница жилого пространства и отделяет его от подполья, а потолок — верхняя граница и отделяет его от чердака (укр. горище

), что делает вертикальную структуру жилища трехчастной. В текстах, описывающих локализацию людей и не людей (например, домовых, «родителей» и т. п.), последние «живут» как раз чаще всего в подполье или на чердаке[613].

Пол стелется поперек так называемых переводин, в направлении фасад — выход, что приобретает значимый характер в некоторых обрядовых ситуациях. «Сваты садятся на лавке так, чтобы им смотреть вдоль половиц — это значит, что они пришли „сватом“»[614]. Во время «смотренья», после выхода невесты, жених брал ее за руку и они становились оба на одну половицу так, чтобы к образам всегда становился жених, а к дверям — невеста. В этой позиции они обменивались кольцами[615]. Связь половиц с идеей пути и, в частности, в его ритуальном осмыслении — с центральной идеей переходных обрядов — можно проследить по свадебным текстам, где половица «читается» как вариант пути, ср.:

Расшатнитесь-ко народ люди добрые,

Дайте не со множечко пути дорожки широкияС одну дубовую мостовиночку[616].

То, что здесь употреблен один из синонимов половицы — мостовиночка, весьма показательно, если учесть символику слов с этим корнем (ср. формулу мостить мосты) в свадьбе[617].