Жёсткая ротация

Председатель правления Союза писателей Санкт-Петербурга прозаик Валерий Георгиевич Попов написал-таки литературные мемуары. Появление словечка «таки» в предыдущем предложении объясняется тем фактом, что и в поповской художественной прозе последних десятилетий главным — и единственным положительным — персонажем (да и рассказчиком) неизменно выступает прозаик, которого зовут Валерием Георгиевичем Поповым… Чем же нынешняя поп fiction (опубликованная, разумеется, в «Звезде») отличается от поповской fiction (регулярно публикуемой там же или — и даже чаще — в «Новом мире»)? Большим самолюбованием? Но куда уж больше. Меньшим количеством «шуток юмора»? Но они так или иначе несмешные. Именами второстепенных персонажей? Да нет, имена те же самые: Аксёнов, Битов, Бродский, Вольф, Гордин, Кушнер — и далее по алфавиту. Историями, происходящими с этими (и многими другими) людьми? Увы, и забавные (на вкус автора) истории эти Попов успел распубликовать не по одному разу. Эксклюзивность «Горящего рукава» заключается в обращении к образам детства и даже младенчества: писатель помнит победы над «ужасом бытия», одержанные аж в пятимесячном возрасте. Тоже, знаете ли, не бином Пруста, но всё-таки, всё-таки… Именно эти образы и оказываются решающими при формировании характера и в известной мере предопределяют жизненный (а для писателя — и творческий) путь, учат отец структурного психоанализа Жак Лакан и его московский адепт Олег Давыдов, — и мемуары Попова в своей бесхитростной и бесцеремонной исповедальности и впрямь представляют собой бесценный материал для анализа: «С пяти до восьми — приготовление уроков. Страдания — с восьми пятнадцати до восьми двадцати. Одно с другим не смешивать!» Такое шутливое расписание дня я составил себе тогда. И теперь так живу. Это, впрочем, уже из школьных воспоминаний. А им, как положено, предшествуют дошкольные. Главный выбор — между стремлением хорошо, от пуза, пожрать, с одной стороны, и весело провести время, с другой, — раскрывается в такой сценке: бабушка ставит на стол домашнюю буженину, а в окошко пускает солнечные зайчики предводитель дворовой ребятни: айда на улицу! Как быть? Полакомиться ещё тёплой бужениной — и айда на улицу! Потому что сразу же, как кот, я научился находить тёплые местечки, где почему-то хорошо. В художественной прозе Попов называет такие места грибными или ягодными, предупреждая, правда, что грибники ходят с ножами. Кульминационная точка в перманентном рассказе о еде тоже приходится на дошкольную пору: в голодные послевоенные годы возвращается домой с целой говяжьей ногой отец. От сценки веет уже не Лаканом, а Фрезером с Леви-Строссом… В школе у маленького Валеры поначалу не получается ничего. Ленив, да и туповат… Во дворе дела идут получше: его привечает тот самый, пускавший зайчики, заводила — сын дворника, учащий мелюзгу из интеллигентских семей (Попов-пэр — ботаник и по профессии, и по жизни; говяжья нога — это, скорее, нечаянная удача) уму-разуму. Увидев у входа в вуз вывеску «День открытых дверей», маленький Попов впервые в жизни каламбурит: «День открытых зверей!» Сын дворника благодарно смеётся; Попов осознаёт, что, когда вырастет, станет писателем.