Жить для возвращения

Наши полярники «делали жизнь» именно с него, читали и перечитывали его книги, его статьи и речи в Лиге Наций, стремились быть похожими на этого патриарха Арктики, пришедшего в нее в конце 80-х годов XIX века в возрасте двадцати семи лет.

С юного возраста я увлекался его книгами и его личностью, уже на первом курсе географического факультета писал курсовую работу о дрейфе нансеновского «Фрама» и ухитрился попасть в Заполярье задолго до того, как мне исполнилось двадцать семь. А в этом возрасте я уже покинул высокие широты, как мне тогда казалось — навсегда. Только этого, к счастью, все-таки не произошло, и помог мне в числе самых близких людей он, Нансен!

Еще студентом я восхищался выработанной моим кумиром методикой «сжигания мостов», когда он шел на несомненный обдуманный риск, не оставляя за собой права на выбор, на безопасное возвращение, на разумное отступление, — нет, только вперед! (Он и корабль свой назвал «Фрам», что по-норвежски означает «Вперед!») Придя в Арктику молодым новичком, Нансен сразу решился на небывалое предприятие — пересечение на лыжах Гренландии, крупнейшего острова планеты. И сразу же сжег первый в жизни «мост»: причалив к восточному берегу этого сплошь покрытого ледниками острова, отправил судно обратно на Большую землю, обрекая тем самым себя и своих добровольцев-спутников на единственно возможный вариант — движение поперек Гренландии на запад, к противоположному побережью, где имелись эскимосские поселения. «Сумасброд, самоубийца» — так величали его в норвежской прессе перед гренландской экспедицией. Вернулся он из нее триумфатором и героем.

Через несколько лет он сжег второй арктический «мост» в своей жизни. Когда его «Фрам» дрейфовал вместе со льдами через всю Центральную Арктику, Нансен решил налегке, стремительным марш-броском достичь математической точки Северного полюса, на котором в конце XIX столетия еще никто не побывал. К вожделенной точке они с молодым лейтенантом Ялмаром Иогансеном отправились на трех собачьих упряжках весной 1895 года, когда «Фрам» максимально приблизился к полюсу.

Риск был чудовищный! Стоило отойти от судна на два-три десятка миль — и вернуться на «Фрам», увлекаемый причудливым дрейфом, без радиосвязи (а само радио было изобретено именно в 1895 году!) было уже невозможно. Двоим путешественникам предстоял путь по льдам к полюсу, а оттуда к ближайшей суше, Земле Франца-Иосифа, лишь недавно открытой и положенной на карту чрезвычайно неточно. Но полюса достичь не удалось — непреодолимые гряды торосов, протянувшиеся до самого горизонта, преградили им дорогу на север. Можно представить себе, что переживал Нансен, каково ему было признать тщетной попытку покорить Северный полюс! Вместо полюса пришлось ограничиться установлением мирового рекорда широты — 86 градусов 14 минут северной широты.

Несколько месяцев Нансен с Иогансеном двигались по льдам Центральной Арктики и в конце концов добрались до одного из островков архипелага ЗФИ. Они зазимовали там, соорудив хижину из камней и звериных шкур. Питались мясом белых медведей, согревались теплом лампы, наполненной звериным жиром, будто заправские аборигены Севера. Они не просто «зимовали в берлоге», а работали: проводили метеонаблюдения, изучали природу снега и льда, горные породы, повадки северных животных. Летом следующего года норвежцы случайно встретили участников британской полярной экспедиции, на судне которой вернулись в Норвегию, куда несколько дней спустя прибыл из своего трехлетнего дрейфа «Фрам». Нансен стал дважды триумфатором, дважды героем, кумиром не только Норвегии, но и всего мира. И моим пожизненным кумиром.

* * *

«Кто желает знать человеческий дух в его благороднейшей борьбе с суеверием и мраком, пусть листает летопись арктических путешествий, историю мужей, которые во времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки бодро шли с развевающимися знаменами к неизвестному». Это, конечно, Нансен.

Еще давно кто-то из друзей выискал для меня подходящую мысль совершенно мне тогда неизвестного Владимира Набокова: «Только обыватели, сидя в полумраке своего жилища, любят думать, что путешествия уже не раскрывают никаких тайн. На самом деле горный ветер так же будоражит кровь, как и всегда. И погибнуть, идя на достойный риск, всегда было законом человеческой чести» (из эссе «Пушкин, или правда и правдолюбие», «Нувель ревю франсез», 1937 г., к 100-летию гибели поэта).