Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Предательство Агафангела

Зная нерешительность Агафангела и способность Сергия развивать «бурю и натиск», Новоселов не сомневался, что «ярославская оппозиция», как ее тогда стали называть по светской политической моде (напомним, что дело было в 1928 году, когда страна бурлила от «внутрипартийных дискуссий» с левой и правой оппозициями Сталину), – продукт скоропортящийся. Ее надо было быстро зацементировать в составе более общей церковной структуры. Об этом Новоселов писал архиепископу Серафиму в несохранившемся письме, где он рассматривал три кандидатуры для возглавления этой структуры: Иосифа, Агафангела и самого Серафима. При этом двух первых он считал «мало для этого пригодными»: Иосифа – за «склонность более к созерцательной жизни» (что правда), Агафангела – как «престарелого» (что, само по себе, не основание; видимо, Новоселов не хотел смущать «сынка» более критичным отзывом); из этого Новоселов делал вывод, что главой нового церковного движения должен становиться Серафим (Самойлович).

Но после того как Ярославскую епархию покинули оба близких Новоселову архиерея, контакта с Агафангелом у него не стало. Агафангел на глазах «терял форму». Он продолжал понимать, что Сергий – «плохой», и наверняка чувствовал это эмоционально, но он бы не мог пересказать своими словами, без дословных цитат, февральское Обращение, в котором, по сути, Сергий обвинялся в создании собственной нецерковной организации. Некоторые исследователи, видимо, правы в своем предположении, что эта часть Обращения писалась митрополитом Иосифом. Она соответствует логике петроградских деклараций иосифлян: мы остаемся тем, чем мы были, а «вы» (сергиане) создали в угоду безбожникам новую и чуждую Церкви организацию.

У самого Агафангела никогда не было в голове столь четкой логики, и Сергий прекрасно об этом знал. Из всех дореволюционных церковных сановников умением мыслить строго логически обладал, видимо, только сам Сергий. Поэтому первое, что он делает (продолжая политику ГПУ), – изолирует Агафангела от остальных архиереев. Всех авторов Обращения он запрещает в священнослужении, а для Агафангела делает исключение и дает ему месячный срок для исправления. Начинается игра на нервах – немыслимая с людьми типа даже не Новоселова, а митрополита Иосифа, но прекрасно работающая с людьми типа Агафангела. Агафангел ведь сам толком не понимал, в каких он отношениях с Сергием, а спросить-то теперь не у кого. А в это время Сергий несколько раз посылает от себя к Агафангелу переговорщиков. У Новоселова такой возможности не было.

В итоге подобных переговоров с представителями Сергия Агафангел уже 7 апреля 1928 года официально соглашается начать обсуждение сепаратного мира. В соответствующем письме к Сергию он, по-видимому, искренне не отдает себе отчета в том, что не просто отвергается от митрополита Иосифа уже сейчас, даже ничего не получив от Сергия взамен, но и противоречит собственному февральскому Обращению: «Мы ни одним словом не обмолвились [в февральском Обращении], что отделяемся от Вас по разномыслию в вере, тайнодействии [т. е. совершении церковных таинств] и молитве, а только в порядке административного управления…» Действительно, таких слов о причинах отделения не было, равно как и не было слов об «административном» разрыве. Но было обвинение в узурпации церковной власти, а по канонам это означало раскол. Конечно, самого слова «раскол» в февральском Обращении тоже не было, так как это страшное слово испугало бы митрополита Агафангела, и он ничего бы не подписал.

Оправдываясь перед Сергием, который совершенно логично обвинял Агафангела в расколе (ведь если с ним, Сергием, разрывают как с раскольником, а он не раскольник, – то, значит, в расколе те, кто с ним разрывает), Агафангел доходит до предательства недавних соратников. «Мы остаемся с Вами в союзе веры и молитвы. Что же касается объединения оппозиции под главенством митрополита Иосифа, то это от Ярославского епископата не зависит и им не одобряется» (впрочем, епископат этот и не спрашивали: письмо было конфиденциальным).

Когда такие вещи пишутся, как в данном случае, без предварительных переговоров с недавними соратниками, иосифлянами, то это и есть не что иное, как предательство – удар в спину исподтишка. Только длительное обучение в системе церковной бюрократии дает навык делать подобные вещи легко и непринужденно. Видно, что Агафангел не зачитывался в молодости «Николаем Палкиным». Далее в письме Агафангел просит вернуть в его епархию архиепископа Серафима (это не было сделано), но заранее соглашается исключить из переговоров митрополита Иосифа. Иосифляне еще месяц не будут знать, что они уже преданы Агафангелом.