Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

У всех пиратов ВостокаКумир — дева волоока,Пленница в монастыре,У всех пиратов Востока.Девочка-школьница утромО будущем дне рассуждает,Бедная школьница утромО ласковом ветре мечтает.Ширму она вышивает,

Для одного из пиратов Востока.На ширме птица летя не летает,У одного из пиратов Востока.А метрополии ветерСмех ей на крыльях приносит,Душу безумную просит,С вышитой ширмы срывает.Для одного из пиратов ВостокаШирму она вышивает,Где птица о чем-то мечтает,

Волоокая, долго она вышивает.

Послышались возгласы одобрения, аплодисменты, и Леопольдина после настойчивых просьб спела песню на бис.

— Пират Востока? И откуда она взяла это? — спрашивала мать.

— Да, в самом деле, что это такое, пират с Востока? — спросила г-жа Дювиль.

— То, что не удается понять сразу, чаще всего необъяснимо, — ответил ей муж.

— Я не буду тушить свечи на праздничном торте, — заявила Леопольдина. — Ведь как только свечи гаснут, праздник кончается.

Она вынула свечи из торта, вставила их в подсвечники, разрезала торт, всем раздала по куску, а последний кусок дала Луи Дювилю.

— Откройте руку. Вот ваша мысль, — сказал он ей тихо и положил в ладошку сапфировый цветок «анютины глазки» [6]; она не выпускала его из кулачка всю ночь.

Два дня спустя г-жа Зарагир получила письмо от Луи Дювиля. Она только что пришла домой и сидела, разговаривая с г-жой Даже.

— Я падаю от усталости. Уф, уф, пойду прилягу, — сказала она.

— Завидую тебе. А мне еще надо одеться и ехать на званый ужин, да еще какой ужин!..

— У меня лицо… краше в гроб кладут, — заметила г-жа Зарагир.

— Мужчинам хорошо: даже когда они находятся на последнем издыхании, это по ним не видно. Ничто их не берет, — сказала г-жа Даже.

В эту минуту горничная принесла г-же Зарагир вечернюю газету и письмо.

— Смотри-ка, письмо от Луи. Наверное, он решил написать, чтобы попросить у меня прощения.

— Прощения?

— Да, в последний раз, когда он приходил ко мне, он вдруг уехал, не сказав ни слова, даже не поцеловал. Но я на него не сержусь: он бедняжка устал почти не меньше, чем я.

Она вынула письмо из конверта, развернула, положила на туалетный столик, пробежала первые строчки и расхохоталась:

— Ну, что я говорила, вот послушай:

«Дорогая, будь снисходительна и прости, что я ушел в тот день так рано. Я знаю, где мое сердце, но не знаю, где моя голова. Мне приходится слишком много работать, мало сплю и у меня остается все меньше свободного времени. Как я могу в таких условиях быть самим собой, быть счастливым, когда обстоятельства мешают мне думать только о твоем счастье. Твое счастье! Дорогая, я хочу, чтобы ты была счастлива, так надо, таково мое желание, и мое мучение…»

В левой руке г-жа Зарагир держала гребень и, читая, плавно проводила им по волосам.

— Какой мужчина! Какая преданность! — проговорила г-жа Даже.

— Он убивает себя, — ответила г-жа Зарагир и продолжала чтение вслух:

«И я опять должен тебя огорчить: мне не удастся приехать в Париж в следующую субботу. В Вальронсе мы принимаем зарубежных коллег, и я должен присутствовать. Как видишь, лишаюсь твоего общества не для своего удовольствия.

Что интересного? Очень жарко, вокруг высохло. До пяти часов обычно изнемогаю от жары. К счастью, ночью прохладно и ужинаем мы почти каждый вечер на воздухе. Вчера я даже был, — поверишь ли? — на пикнике в окрестностях Дантеля (Дантель, сколько воспоминаний!), на берегу озера, у соседей, несколько странноватых людей, с чьими сыновьями я в детстве дружил. Но ни одного из них не было на пикнике, о чем я очень сожалел. Праздновали семнадцатилетие их сестры Леопольдины. Она бы тебе очень понравилась».

— Он думает только о тебе, — перебила г-жа Даже.

«…Она танцует, пишет стихи и сочиняет песни, которые сама же отлично исполняет. К тому же простодушна невероятно, как бывают простодушны некоторые рассеянные люди. Глядя на нее, я все время думал о тебе. Ведь тебе я обязан тем, что стал понимать людей, их наивность и поступки, все то, чего раньше избегал. Ты научила меня всему. Без тебя, без прожитых с тобою лет, я бы скучал на этом провинциальном ужине и вернулся бы в Вальронс, злясь, что потерял целый вечер. Кстати, погода была отличная. Так же, как было летом в Австрии: озеро, музыка, синяя ночь, белое вино, помнишь? Сердце сжимается».

— Он все он сводит к тебе, — еще раз перебила г-жа Даже.