Живая душа

Яков наддал мерина пятками сапог и погнался за тем, который был поменьше и потоньше, – здоровый и грузный далеко не уйдет. Он не кричал, зная, что криком делу не поможешь, а держал ракетницу наготове, чтобы не дать потухнуть свету. Яркий шарик, теряя силы, медленно срывался вниз. Егерь увидел, как человек, которого он настигал, остановился, вскинул что-то. Не отворачивая коня, Яков резко согнулся ниже гривы, и в это мгновение оглушительно грохнуло и сверкнуло впереди. Мерин, не то ослепленный близким выстрелом, не то задетый зарядом, круто вздыбился, и Яков слетел с него, роняя ракетницу. Чудом увернувшись от задних копыт, он несуразно перевернулся раза два, бороздя коленями и локтями влажную землю, и тут же вскочил, оглушенный, горячий, не чувствуя боли. В последних отблесках догорающей ракеты Яков увидел метнувшегося в сторону человека и кинулся за ним, резво, с невесть откуда взявшейся силой. В несколько невероятных прыжков он достал темную фигуру и свалился, теряя равновесие. Яков сразу почувствовал мощь и ярость сопротивлявшегося человека, но и у него силы удвоились, и егерь очутился наверху. В этот же миг кто-то рванул его за руку, заламывая ее грубо и жестоко. Яков напрягся, сопротивляясь, и та боль, терпимая и привычная, которую он носил с войны, вдруг вспыхнула искрами в глазах, резанула ножом под лопаткой. «Это второй!» – почти теряя сознание, понял егерь и тут же почувствовал, что боль ослабла.

– Не дрыгайся, гад! – услышал он знакомый голос. – Задушу!..

От лопатки по всему телу пошел жар, слабость захлестнула Якова. Он здоровой, не потерявшей чувствительность рукой достал из бокового кармана фонарик и включил. Из-за башлыка штормовки скалился в злобе поверженный. Рядом, на коленях, стоял другой браконьер, закинув высоко голову. Сзади него согнулся Вагин, натянув веревку, перехлестнувшую шею задержанного. Скуластое лицо с бородкой Яков сразу узнал и сразу почувствовал, как уходят из тела дрожь, слабость и жар.

– Бородач-ягнятник! – Он встал, бросая своего противника. – Мало, значит, я тебя наказывал. А это кто? – Он посветил на другого браконьера.

Бородатый молчал, кривясь и отряхиваясь.

– Отпусти и этого. – Яков было вновь насторожился, когда поднялся с земли его соперник, но тут же понял, что возиться больше не придется. – Пусть теперь чешут! – со смешком сказал он Алешке. – Дальше своего дома все равно не убегут.

– Вот гады! – Вагин сдернул веревку с шеи браконьера. – Судить таких надо. Ты сам-то цел?

– Сам-то цел. Мерин – не знаю.

– Я вверх стрелял, – вдруг глухо отозвался худощавый, – над лошадью.

– И на том спасибо! – Яков вновь усмехнулся. – Ну что, нарезвились? Как говорят: выпивали – веселились, подсчитали – прослезились. Дело-то судом пахнет.

– А может, договоримся? – По разговору, по той несколько развязной манере в движениях егерь понял, что во всей этой недоброй затее верховодил этот неизвестный человек. – Ну, попались, помяли друг друга, мы же тут свои.

И боль, и злоба, и чувство опасности прошли, и Яков был спокоен и тверд.

– Ишь ты, родственничек! – Он светил под ноги, на землю. – Чей будешь-то?

– Какая разница?

– Вообще-то точно. Для меня хватит одного знакомого – бородача. Сейчас узнаем, что у вас в лодке, и оформим, как положено.

– Давай все же договоримся. Мужик ты или нет? – не отступал худощавый.

Яков выхватил пистолет, заметив, что бородач сделал несколько шагов в сторону. Он его прятал в специально пришитом кармане кителя за пазухой – так было удобнее.

– Побежишь к лодке – по ногам садану! – качнул пистолетом егерь. – Так что не трепыхайся. Следов своих не заметешь. Я вообще мог не догонять твоего напарника, а обезножить, как зайца, за выстрел.

– Я вверх стрелял, – снова затвердил незнакомец.

– Посмотрим. – Яков держал в одной руке пистолет, в другой фонарик. – Вот поймаю коня – увижу.

– Глядеть нечего, пугал я.

– А мы не из пугливых. Возьми, Алешка, фонарь, и пошли. Сейчас и ружье найдем брошенное, и мою ракетницу. – Когда все закончилось, все прошло, егерь не опасался повторного нападения. Узнанный браконьер при свидетелях на это вряд ли решится. – Шагайте-ка, ребята, назад. Вы не ждали, не гадали со мной встретиться, ничего не спрятали. Всё у вас в лодке. Бумаги я сейчас писать не буду. Завтра на свежую голову сделаю как надо. Дня через два можете подъехать, почитать и расписаться. А не подъедете – в суд передам. – Яков повернулся и пошел, чувствуя сбоку и чуть сзади Алешку, который светил фонариком под ноги. – Все ваше я пока конфискую, так что свободны.

– Может, все же договоримся? – не унимался худощавый.

– И не думай! – как отрезал егерь.

– Поймаешь еще свое! – отставая, крикнул браконьер. – Не первый день живем и не последний!

Яков не испугался и не ответил на злые его крики. Всякий вор грозит. И если бы егерю травила душу каждая угроза, то сердце его давным-давно бы не выдержало.

Темнота все дальше и больше отделяла людей друг от друга.

Лучик фонарика пробивал узкий конусный коридорчик, освещая путь.