Жизнь адмирала Нахимова

В кают-компании "Марии" собираются все командиры кораблей. Наваринец Истомин - капитан 1-го ранга и командир "Парижа", бывший лейтенант "Силистрии" Ергомышев - командующий на "Константине", отличный моряк Кузнецов - командир "Ростислава", командир "Чесмы" Микрюков, угрюмый холостяк (относительно его сломанного носа флотские остряки пустили не один анекдот), и молодые капитан-лейтенанты Будищев и Спицын, командующие фрегатами. Они все в сборе, когда приезжает Кутров, и сгруппировались вокруг стола, на котором разложен вычерченный флаг-штурманом Некрасовым план рейда с неприятельскими стоянками и береговыми батареями. Кутров становится сзади Истомина и через его лысеющую голову всматривается в раскрашенную бумагу.

- Господа, а ведь "Фазли-Аллах" - это наш "Рафайл", который турки забрали в 1829 году. У нас таких стариков даже на брандвахте не осталось. Истомин живо оборачивается к нему:

- Он перетимберован в 1848 году и даже удлинен. Одно время на нем было 60 пушек, потом для облегчения их сняли - и теперь 44.

- Все равно, - небрежничает Кутров, - это не противник, старая гнилая посудина.

Барановский комически раскланивается.

- По диспозиции, кажется, мне его брать. Значит, никакой чести не будет? - Микрюков угрюмо хрипит:

- Государь заявил после сдачи "Рафаила", что, буде он попадет в наши руки, сжечь его и смыть таким образом позор пребывания черноморцев под оттоманским флагом.

Неловкое молчание.

- А бог с ним, с "Рафаилом", - восклицает Истомин. - Господин Морозов, - обращается он к старшему артиллерийскому офицеру, - вы рассматривали укрепления берега. Каменные или земляные брустверы?

Морозов любит излагать свои соображения пространно и усложняет их математическими выкладками. Очень трудно следить за его речью. Сообщая о характере защиты синопских батарей, он отвлекается на морские атаки портов Танжера и Алжира, Копенгагена и устья Шельды, Акры и Александрии.

- Итак, - вежливо уточняет Истомин, - основание батарей каменное, но выше амбразур земляной настил? Морозов, не слушая, продолжает:

- Обращу ваше внимание, господа, на случай из последней, прусско-датской войны. Сильный корабль "Христиан VIII" нерасчетливо атаковал батареи, сооруженные в 18 и 12 футах над уровнем моря. Датский капитан истратил множество снарядов и не произвел на батареи видимого влияния. Тогда как бомбы и каменные ядра с более возвышенной батареи зажгли корабль и взорвали его на воздух,

- Авось бог помилует, - снова мягко останавливает лектора Истомин. Под Наваркном мы прошли мимо батарей почти без выстрела.

- Что Наварин! - восклицает Морозов. - Из всего известного о крепостной пальбе бомбами в суда явно, что при теперешнем вооружении береговых батарей кораблям несравненно труднее мериться с ними. На каждые восемнадцать футов крепостной стены - доказал господин Саар и сие_ подтвердил знаменитый Дуглас - с корабля можно целить только в дуло одного орудия. Перед крепостью же, напротив, предмет, представляющий до двух тысяч квадратных футов, не считая рангоута и парусов.

- Одним словом, господа, капитан советует нам ворочать обратно, а мы пришли срывать батареи, - язвит Кутров.

- Я?! Я советую?! Как это? Почему же? - оторопело переспрашивает артиллерист. - Я не о Синопе, господа. Эти батареи мы сроем. Его превосходительству я докладывал, что надлежит только бить зажигательными бомбами и тяжелыми ядрами. Верх прикрытия земляной, ерундовый, а осадных орудий у турок нет, не должно быть по всем сведениям от прошедшего лета...

Капитанам надоел Морозов. Ближайшие к флаг-штурману расспрашивают его о выгодах и недостатках ветров при входе на рейд. Молчаливый Некрасов карандашом чертит схему ветров, показывает лучший курс.

- Колонна контр-адмирала Новосильского отлично пройдет на норд-вест, и страшные господину Морозову батареи не достанут до кораблей, пока не придем на пункт, указанный в диспозиции. От батареи № 3 почти миля, от батареи № 4 полмили, и лишь - № 6 на Киой-Хисаре будет основательно вредить. Тяжело-с придется "Марии". Павел Степанович, как видите, на себя принимает удар, покуда эскадра устроится...

Капитан-лейтенант Будищев жалуется Спицыну:

- Видал, брат, диспозицию? Нет? Гляди. С Павлом Степановичем "Мария", "Константин" и "Чесма". Во второй колонне "Париж", "Три святителя" и "Ростислав"... А мы в прихожую. Даже носа на рейд не показывать.

- Что ты кипятишься? - солидно успокаивает Спицын. - И нам работа будет - не допустить прорыва неприятеля.

Кузнецов и Ергомышев не участвуют в учено-военных спорах. Они в эти дни три раза входили на рейд, и оба считают, что задача в сражении достаточно ясна. Их занимают севастопольские новости. Но попытки привлечь офицеров к мирной теме беседы - бессильны. Теперь разгорелся спор о пользе десанта. Лейтенанты "Марии" - Коцебу, Бутаков и флаг-офицер Новосильского мичман Головнин мечтают о высадке десанта. Высадка ослабит огонь батарей, и турки не будут иметь возможности выбрасывать суда на берег.