Корнилов не любит общих рассуждений и хочет вернуть беседу в русло флотских дел.
– Это крайность, Павел Степанович. Нам ещё долго в учениках у Европы быть. Я сочувствую патриотизму славянофилов, но не их презрению к иностранному.
– А по мне, и патриотизм господ Аксаковых чаще смешон[78]
. Но, принимая взгляд, что от ученического положения нам не избавиться, мы себе учителей не вырастим. Суворов на Фридриха не оглядывался. Покойный Михаил Петрович практически служил опровержением этой идеи подражания. Помните, как подсказал, что английская метода обучения по артиллерии для нас чересчур педантична. Да вот, пожалуйста, ещё пример. Вы из Англии привезли громоотводы. А почему их у нас нет? Приказу не дали сверху!– Экий вы сегодня полемист, – принуждённо смеётся Корнилов. – Вернёмся лучше на нашу грешную землю.
– Вернёмся, – остывает Нахимов, – какой пункт для рандеву?
– На верфи наши в тишайшем Николаеве. В будущем году мы будем иметь на плаву "Императрицу Марию". Чтобы не удлинять этот стапель для двухдечного винтового корабля, не лучше ли заложить винтовой фрегат?
– Фрегатов у нас мало, а для крейсерств они нужны. Пожалуй, полезно так решить вопрос, если на новое строительство стапеля по берегу Ингула в Петербурге согласятся. Выгодно перейти на постройку трёхдечных кораблей стопушечных. Но тогда полный комплект двух дивизий образуется к какому году? Позвольте, Владимир Алексеевич, карандаш и бумагу.
– Лизанька, прикажи дать нам лампу! – кричит, оживляясь, Корнилов.
На зиму дела флота вынуждают Владимира Алексеевича уехать с семьёю в Николаев. Опять Нахимов одинок в холостяцкой квартире. В его маленьком садике на изрытых дождями клумбах отцвели самые поздние осенние цветы. Перевезённая из Редут-Кале магнолия укутана в солому от ветров с моря. Капризные ветры атакуют море за мысом Лукулл и катят волны мимо Херсонеса на Александровскую и Константиновскую батареи либо взбаламучивают Большой рейд, мчась через пологие холмы Северной стороны. Частая сетка дождя закрывает Сапун-гору и протягивается к Инкерману до Дуванки на севастопольской дороге. Снег не выпадает, но оттого город кажется особенно мрачным. Оголённые деревья скучны и неестественны, как голые мачты. Листва должна одевать акации, каштаны и тополя, как паруса корабельное дерево. Тогда жизнь становится полнее, и прочь уходят грустные мысли о старости, и не беспокоит застарелый ревматизм.
Трудно в эту зиму соблюдать свои привычки, регулярно посещать доки с разоружёнными кораблями и казармы, подниматься на гору в Библиотеку. Но отказаться от дел ещё труднее. Становиться на мёртвый якорь в спальне или в кабинете Павел Степанович не хочет. Чем тогда он будет отличаться от развалины Юрьева или николаевского главнокомандующего, расслабленного Верха? Командиры бригад Вукотич, Вульф и Панфилов, старый его лейтенант с "Наварина", должны видеть пример в исполнении служебного долга и ваботы об экипажах.
В одно февральское утро, кашляя и пряча руки в карманы верблюжьего пальто, Нахимов сходит с крыльца, но звон бубенцов за спиною заставляет его повернуть голову. Из коляски выпрыгивает офицер и бежит к нему. Кажется, Платон, племянник. В самом деле, это капитан-лейтенант Воеводский, лихой командир шхуны "Ласточка", и с ним Скоробогатов, вновь назначенный командир фрегата "Флора", и Керн, командир корвета "Андромаха". Все трое имели отпуск в столицу.
– Откуда вы, молодые люди?
– Сейчас прямо из Симферополя, а вообще из Петербурга, ваше превосходительство, – басит Скоробогатов. – Честь имею явиться и прошу разрешения вернуться к исполнению обязанностей.
– Я, дядя, уговорил их ехать прямо к вам. Ведь иначе искать весь день пришлось бы или отложить новости до вечера.
– Новости чьи?
– Общие и домашние. Тётушка Александра Семёновна шлёт вам привет. От неё, от Сергея Степановича и маленькой Саши письма вам.
– Так-с. Ну что же, я вижу, господа, вы рассчитываете на моё гостеприимство.
– Нет, как можно, мы затем в гостиницу, – вместе опровергают Керн и Скоробогатов, но покоряются доброму жесту хозяина, уже распахнувшего дверь.
– Платон, ты займись, устраивай друзей. Комната лейтенанта Острено свободна. А потом прошу в кабинет.
Семейная почта, полная нежных чувств, не передаёт никаких новостей, кроме короткого сообщения брата, что Меншиков нынче собирается в путешествие и опять будет на Черноморском флоте. Прочитав это, Павел Степанович ходит по кабинету, прислушиваясь к возне в умывальной молодых офицеров. Какие же общие новости? Или приезд Меншикова для капитан-лейтенантов значительное событие?
– Ну-с, – шутливо спрашивает он, когда раскрасневшиеся, обожжённые ледяной водою офицеры входят в кабинет. – Ну-с, какие новости оправдывают нарушение моего рабочего дня? Может быть, приспело десант на Босфор вести?
Капитан-лейтенант Воеводский прищуривается, словно разглядывает предмет, который сейчас продемонстрирует адмиралу, и нарочито медлит с ответом. Хочется поинтриговать дядюшку.