Жизнь адмирала Нахимова

Но старый равнодушный князь по-прежнему считал, что в завязавшейся борьбе сила на стороне врага. Он сидел в своей ставке на Симферопольской дороге и ничего не предпринимал. Однако петербургские настояния заставили его произвести небольшой частью своих сил атаку в Балаклавском направлении. Выбор района для удара или, скорее, для демонстрации активности определяло то, что редуты между селом Чоргун и Балаклавой занимали англичане и турки и Балаклава стала базою английских сил.

Отряд генерала Липранди[90] выступил в трёх колоннах на рассвете 25 октября. Хорошее взаимодействие артиллерийского огня с пехотой позволило русским батальонам довольно быстро броситься в атаку. Уже к восьми часам английская и турецкая пехота в панике и густыми толпами убегала с позиций. На четырёх редутах полки Азовский, Днепровский, Украинский и Одесский захватили орудия, снаряды, палатки и шанцевый инструмент.

Генерал Липранди мог бы развить успех, если бы Меншиков усилил его. По сути, в его распоряжении была только одна дивизия и несколько сотен кавалеристов, и он не мог продолжать атаку. Меншикову своевременно доложили обстановку, но князь и слышать не захотел об усилении действующего отряда. Английское командование же пытается восстановить положение, открыв огонь по беглецам и одновременно вызвав на поле сражения свежие части. Конечно, удар свежей пехоты мог бы ликвидировать успехи русской дивизии, но глупость британского командующего оказалась сильнее безразличия русского главнокомандующего. Лорд Раглан, не желая оставить трофеи в руках слабого отряда русских войск, приказал двум бригадам кавалерии идти в атаку. Безумное и невежественное распоряжение! Русские стояли подковой. Английская конница, втягиваясь в расположение отряда Липранди, попала в долину смерти. Счастье Раглана, что он благодаря своевременной помощи французов потерял только конницу. После избиения его кавалерии дорога на Балаклаву снова была открыта солдатами Липранди.

Севастопольцы, конечно, связывали эту частную, не использованную главнокомандующим победу со своим стойким сопротивлением двухнедельной бомбардировке. Им казалось, что наступил новый этап войны. Энтузиазм матросов и солдат непрерывно рос.

В очередное посещение Нахимовым Четвёртого бастиона, где огонь французов наиболее губителен, адмирал замечает у орудий матросов и офицеров, которых видел здесь в первый день бомбардирования.

– Пора бы, Фёдор Михайлович, дать людям передышку. Право, молодцы достойны отдыха, – укоряет он Новосильского.

– Да я и сам такого мнения, Павел Степанович, – оправдывается Новосильский. – Но что поделаешь с упрямцами. Заявляют в один голос: здесь будем жить и здесь умрём. Чуть не взбунтовались, прослышав 6 смене.

Павел Степанович взволнован этим сообщением.

– Стыдно-с, стыдно-с нам. Я должен бы знать наших черноморских героев. Конечно же… В вечном, неоплатном долгу мы перед ними… Синопские? А?

– Синопские, Павел Степанович.

– А ведь кормим их дрянно, не заботимся. Сухари мерзкие. Водки мало. Полушубков нет… Безнаказанны интенданты-казнокрады… Пройдусь, пожму руки молодцам.

Под непрочной защитой брустверов кипит работа. Солдаты и матросы по доскам бегут с тачками земли. На пути Нахимова ямы, назначенные стать зимним жильём.

– Так, блиндаж на отделение делаете, друзья?

– Это курлыгу? На отделение! Тепло будет, ваше превосходительство. С печкою даже. Уж вы посетите новоселье.

– Добро, – соглашается Павел Степанович. – Я вам койки пришлю, устраивайтесь поудобнее.

– Наша едет! – вдруг раздаётся голос вахтенного, стоящего со штуцером перед откинутым верёвочным щитом, и собеседник адмирала бесцеремонно отталкивает Павла Степановича в сторону.

Приближается ровный посвист, в воздухе мелькает чёрный шар, ударяется в землю и с ощутительным гулом рвётся.

– Звиняйте, ваше превосходительство, – скалит матрос белые зубы, когда грохот прекращается, – бомба чинов не разбирает.

Бомба падает в котлован для большого блиндажа и отваливает пласт земли. Павел Степанович щурится и благодарно кивает головой:

– Экие вы удачливые, неприятель помогает строиться.

Он высовывается в амбразуру и, несмотря на посвистывание штуцерных пуль, долго вглядывается в желтеющую линию неприятельских окопов.

– Параллель будто новая?

– Вторая, – подтверждает Новосильский. – Приблизились до двухсот сажен. Ничего, Тотлебен наши укрепления ведёт навстречу.

Возвратясь в подземную каюту Новосильского, Павел Степанович неохотно подтверждает, что вновь задумано наступление армии Меншикова.

– Хорошо, если бы князь упредил Канробера. Вам докладывали, что перебежчики доносят? – спрашивает, Новосильский.