Жизнь Антона Чехова

В то время как Александр и Коля все чаще искали повода дать нолю пьяным слезам, Антон все больше погружался в работу. В марте 1883 года он каждую неделю поставлял по рассказу в журналы «Осколки» и «Зритель». И одновременно сдавал экзамены: по оперативной хирургии он получил у Склифосовского «хорошо», а по гинекологии — «отлично»70.

В связи с приближающимся коронованием Александра III некоторые университетские экзамены были перенесены на сентябрь. Антон наконец получил передышку и смог обратиться к семье и искусствам. Его нетерпимость к праздным и нерадивым не стала меньше — театральные актеры страдали тем же недостатком, который раздражал его в братьях. Современный театр, как ему казалось, — это Александр и Коля вместе взятые и в еще большем масштабе, и с этим следовало бороться. В письме к драматургу Канаеву он негодовал: «Мы пришли к соглашению, что у наших гг. актеров все есть, но не хватает одного только: воспитанности, интеллигентности, или, если позволите так выразиться, джентльменства в хорошем смысле этого слова <…> И, бранясь таким манером, я высказал Вам свою боязнь за будущность нового театра. Театр не портерная и не татарский ресторан».

Антон воззвал к родительским чувствам Павла Егоровича, и тот, не без задней мысли, наконец признал семью Александра: «Милый сын Саша! Необходимо нужно к Празднику Маше дипломат, без которого она не может быть. Я не имею средств ей сшить. Потрудись прислать обещанное заблаговременно. Мы все здоровы, Мамаша болеет зубами. Писем от тебя нет. Поклон Анне Ивановне, поцелуй Мане, тебе благословение. Твой любящий отец П. Чехов»71.

Маше так и не пришлось пощеголять в обновке, но Александру все-таки досталась малая толика отеческой любви. Пропустив пару стаканчиков, Павел Егорович даже хвастался, что его сыну в таможне выдали мундир. На те 60 рублей, что поступали из «Осколков», семья зажила припеваючи — у Чеховых появилась прислуга и фортепьяно. Лидия Уткина, владелица «Будильника», платила Коле натурой: из заработанного им Чеховы всю жизнь хранили у себя письменный стол, подсвечник и настенные часы.

Под Пасху Антон принял участие в Александре, убедив Лейкина опубликовать его рассказы. Поначалу Лейкин и не понял, что автор, которого рекомендует Антон, — его брат: «Если [Агопопод] Единицын псевдоним, то сообщите, кто». Находясь за две тысячи верст от Петербурга, Александр едва ли смог бы вернуться в писательские круги без помощи брата. К тому же прошел слух, что государственным служащим запретят сотрудничать с прессой, а поскольку действие некоторых его рассказов происходит в таможне, то ему было необходимо прикрытие. Антон предупреждал его о превратностях профессии журналиста, о том, что поневоле надо общаться с разными жуликами, о жалких заработках, которые тут же растрачиваются на иждивенцев. Но Александр не внял его словам и приободрился духом. С ним были его любимая жена и дочь; он уже послал за своей собакой и за Надей, дочерью Анны от первого мужа; даже подумывал выписать тетю Феничку и поручить ей хозяйство. В апреле он писал Ване: «Дочка растет <…> радует меня очень <…>3авел кур, дрожу над каждым яйцом <…>сильно напоминаю своего фатера. Анна настолько прилепилась ко мне, что стала со мной нераздельною, и я вполне доволен своей судьбою».

Постепенно и Антон благорасположился к брату; в длинном письме от 17 апреля он открыто заговорил о своих отношениях с женщинами и о сексе. Он даже предложил Александру соавторство в своей докторской диссертации, которую собрался писать после получения врачебного диплома. Уже придумав название — «История полового авторитета», он решил создать нечто подобное «Происхождению видов» Ч. Дарвина. Проследив развитие живых организмов от насекомых до человека, Антон сделал вывод, что, чем выше уровень общественного развития млекопитающих, тем более ярко выражено у них равноправие полов, и все-таки он был убежден, что даже высокообразованная женская особь занимает более низкую ступень развития: «Она не мыслитель. <…> Нужно помогать природе, как помогает природе человек, создавая головы Ньютонов, головы, приближающиеся к совершенному организму. Если понял меня, что: 1) Задача, как видишь, слишком солидная, не похожая на <…> наших женских эмансипаторов-публицистов и измерителей черепов. <…> История женских университетов. Тут курьез: зa все 30 лет своего существования женщины-медики (превосходные медики!) не дали ни одной серьезной диссертации, из чего явствует, что на поприще творчества — они швах».