Жизнь Антона Чехова

В самый разгар тревожных событий в Петербурге появился Миша Чехов, приняв предложение Суворина пойти к нему работать (хотя тот толком и не знал, на что Миша способен и к тому же забыл положить ему жалованье). Маша младшего брата в этом деле поддержала: «Верно, судьба мальчикам из нашей семьи заниматься литературой, но не быть чиновниками». Миша заявил, что поступает по совету Антона, данному ему еще 12 лет назад. Теперь же Антон предупреждал брата, что суворинская газета пользуется дурной репутацией, что Суворин «ужасно лжив, особенно в так называемые откровенные минуты», что Анна Ивановна «тоже стала мелкой» и что единственный честный человек в «Новом времени» — это заведующий типографией К. Тычинкин. Обескураженный наплевательским отношением Суворина и пессимизмом Антона, Миша уехал в Ярославль зализывать раны. Вслед ему полетела телеграмма Суворина. Миша вернулся в Петербург и письменно извинился перед своим новым покровителем: «Бедность, строгое воспитание, гимназия, вечные запугивания в детстве, что Бог накажет, что черт подведет, быть может, выработали у меня слабый характер»[510]

. В конце концов ему досталась должность редактора и жалованье 350 руб. в месяц; затем он перешел в суворинское книготорговое дело. А Суворин заполучил еще одного Чехова.

Антон же, коротая свои ялтинские дни в компании Евгении Яковлевны, готовился принять важное решение. В разговоре с Буниным он пошутил, что «лучше жениться на немке, чем на русской, она аккуратнее». Между тем в его саду зацвел миндаль и прибавилось хлопот с растениями. В то время Чехов был занят корректурой четвертого тома своих сочинений и ничего нового не писал. Журналу «Жизнь» он обещал рассказ, однако ежемесячник прекратил существование. Его старый приятель и редактор Михаил Меньшиков оставил журнал «Неделя» и перешел работать к Суворину: теперь для Чехова исчезла и эта возможность выйти к читателю. Антон стал хуже себя чувствовать. Николай Сазонов в письме к жене высказывал опасение, что Чехова ждет участь Надсона: «Его уморит чахотка и буренинские пародии». Маша, воспользовавшись пугающей фразой из письма Бунина о том, что Антон «сравнительно здоров», звала своего приятеля на Пасху в Ялту, куда собиралась и сама[511]

. Антон же ожидал, что к нему на целых четыре месяца приедет Ольга. Однако та 3 марта выставила ультиматум: «А на Пасху все-таки не приеду в Ялту; подумай и поймешь почему. Это невозможно. Ты такая чуткая душа и зовешь меня! Неужели не понимаешь?»

Антон ее отказ превратил в шутку: у нее в Петербурге точно есть любовник, а у него в Екатеринославской губернии — жена, с которой он, впрочем, разводится, а для Ольги у него есть новые духи. И, не меняя шутливого тона, в конце концов сдался: «Позвольте сделать Вам предложение». Ольга своих позиций не уступала: «Чем я приеду? <…> До каких же пор мы будем скрываться? И к чему это? Из-за людей? Люди скорее замолчат и оставят нас в покое, раз увидят, что это свершившийся факт».

При всей своей непрязни к поездам и гостиницам Антон объявил, что едет в Москву. Первым, кому он недвусмысленно заявил о своем марьяжном намерении, был Бунин (в ту пору разводившийся и потому с опаской встретивший эту новость): «Поживаю я недурно, так себе, чувствую старость. Впрочем, хочу жениться». Сообщив Ольге о том, что едет в Москву, Антон предупредил ее: «Ты в моей особе получишь не супруга, а дедушку, так сказать». И милостиво разрешил ей играть в театре еще лет пять. Получив от Антона это письмо, Ольга через неделю объявила в театре: «Я решила соединить мою жизнь с жизнью Антона Павловича». Однако, до сих пор не имея надежных заверений, она продолжала настаивать: «Ведь мы не можем жить теперь просто хорошими знакомыми, ты это понимаешь. <…> Опять видеть страдания твоей матери, недоумевающее лицо Маши — это ужасно! Я ведь у вас между двух огней. Выскажись ты по этому поводу. Ты все молчишь. А мне нужно пожить спокойно теперь. Я устала сильно».

Ольга не решалась насильно тащить Антона из Ялты в студеную Москву, однако, выставив условия своего приезда в Ялту, невольно вынудила его сделать шаг назад. Бунину он написал 25 марта: «Жениться я раздумал, не желаю, но все же если Вам покажется в Ялте скучно, то я, так и быть уж, пожалуй, женюсь». Вскоре после отъезда в Крым Маши Ольга пошла на уступку, телеграфировав Антону: «Выезжаю завтра Ялту» — ответ пришел незамедлительно: «Счастлив. Жду приезда». В Великую Страстную пятницу, 30 марта, она уже была в Аутке.