Жизнь Бальзака

«Нам двадцать семь лет, – писал он сестре Лоре, – мы восхитительно красивы, у нас прекраснейшие черные волосы на свете и нежная, изумительно тонкая кожа, которая свойственна брюнеткам. У нас восхитительные маленькие ручки, сердце двадцатисемилетней, наивной – настоящая мадам де Линьоль (героиня безнравственного романа – девственница, жена мужа-импотента⁶²³. –

Авт.). В то же время мы безрассудны настолько, что при всех бросаемся мне на шею. Я уже не говорю о колоссальном богатстве. Но что это в сравнении с шедевром красоты?»

Интересно отметить, что оба обрадовались «наивности» другого. Очевидно, они идеально подходили друг другу.

Швейцарские города, в которых было много ссыльных и туристов, служили центрами международных сплетен. «Ужасная маркиза де Кастри» услышала о везении Бальзака и взревновала – во всяком случае, так Бальзак злорадно писал Лоре⁶²⁴. К сожалению, он был счастлив только в мечтах. В жизни его обаяние произвело впечатление и на Венцеслава Ганского: «Проклятый муж не оставлял нас и на секунду за все пять дней… Невшатель городок маленький; в нем знаменитая иностранка не может остаться незамеченной. Мне казалось, что я все время сижу в театральной ложе. Сдержанность – не моя сильная сторона». Облегчение он испытал во время экскурсии в убежище Руссо на острове посреди Бильского озера. Венцеслава отправили договариваться об обеде. Только тогда Бальзак и Эвелина украдкой поцеловались под дубом. После поцелуя они тут же перешли к смелым замыслам: Бальзак пересечет не нанесенные на карту крымские и украинские равнины; Эвелина притворится больной и объявит, что исцелить ее болезнь способны только парижские врачи… Оба одновременно испытывали разочарование и воодушевление. Ганские собирались провести зиму в Женеве; но влюбленные намеревались встретиться снова до конца года.

1 октября Бальзак проснулся в 5 утра, подошел к «Обрыву» и полчаса смотрел на спящий «Мэзон Андрие». Никто не подавал признаков жизни. Тем же утром он покинул Невшатель наверху «чего-то вроде курятника», стиснутый между пятью швейцарскими крестьянами, «как скот, которого везут на базар». Тем не менее ему удавалось полюбоваться видами. В Безансоне он провел день с Шарлем де Бернаром и городским библиотекарем (другом Шарля Нодье), который передал ему слухи: якобы знаменитый романист поехал в Швейцарию, чтобы досадить своим кредиторам, гнавшимся за ним по пятам… Путешествие явно пошло Бальзаку на пользу: «Весь его внешний вид довольно модный, и в то же время он одет со вкусом. Он хорошо говорит – плавно и не напыщенно». «Лучше и охотнее всего он говорит на одну тему: он сам… Он хочет, чтобы его считали королем от литературы, и надеется стать им через шесть лет. Затем его роль как писателя будет сыграна, и он займется политикой, и так далее, и тому подобное». Что же касается Нодье, «он исчезнет без следа, потому что ему не удалось организовать свои труды в одном целом»⁶²⁵.

После возвращения Бальзака в Париж начался один из самых оживленных периодов его жизни. Честная, интеллигентная женщина-издатель, его ровесница Луиза Беше, согласилась издать «Этюды о нравах» в двенадцати томах. Вскоре после этого она поручила Бальзака своему заместителю, Эдмону Верде, самой усердной и исполнительной жертве, о какой только может мечтать писатель. Бальзак возобновил работу над коротким романом под названием «Евгения Гранде». «Евгения Гранде» удостоилась самого теплого приема со стороны критиков из всех произведений Бальзака. Прочитав хвалебные рецензии, Бальзак едва не пожалел о том, что написал роман: все рецензенты как один спрашивали, почему все его романы не могут быть такими же простыми, целомудренными и классически сдержанными⁶²⁶

. Бальзак привлек внимание Эвелины к истории любви: преданности Евгении кузену Шарлю. Втайне от скряги-отца Евгения дарит транжире свое маленькое сокровище, состоящее из золотых монет, – совсем как Эвелина, которая тайком давала Бальзаку деньги, чтобы тот расплатился с долгами. Но Бальзак умел переселить свои чувства в оболочку своих персонажей. Он признавался, что он – и старик Гранде, который дрожит над своими сокровищами, ценя их пропорционально усилиям, затраченным на их приобретение, и ущербу, нанесенному соперникам. Гранде не просто объект нравственного осуждения и даже не пример разрушительного воздействия скупости; он воплощает в себе жизненную силу, идею-фикс, и именно в его образе Бальзак поднимается над сентименталистами своего времени. Конец романа поистине гениален. Евгения не умирает мученической смертью, но продолжает жить и постепенно заражается отцовской одержимостью: «Бледный, холодный блеск золота призван подавить ту святую жизнь и ведет женщину, которая была само чувство, к тому, что она с недоверием смотрит на любое изъявление нежности»⁶²⁷. В «Утраченных иллюзиях» Люсьен де Рюбампре, охваченный горем, пишет непристойные песни над трупом своей любовницы; Бальзак написал трагедию в разгар большого счастья.