Жизнь Бальзака

В письмах Эвелине, которая должна была получить портрет, Бальзак добавил несколько собственных штрихов⁷⁹⁶. Глаза переданы неплохо, как и его настойчивость; но Буланже закрасил ему седину. В портрете слишком много гордости и не заметна его душевная тонкость; он выглядит бесчувственным солдафоном и бахвалом. Но монашеская ряса Бальзака всегда служила парадоксальным напоминанием пословицы «L’habit ne fait pas le moine» («Не всяк монах, на ком клобук; по наружности не судят»). Он и сам вспоминает эту пословицу⁷⁹⁷

, и именно подразумеваемое расхождение придает портрету то, что Готье назвал «своеобразной гармонией».

Второй образ – автопортрет, который он рисовал в письмах к неизвестному адресату. Рядом с крушением иллюзий финансовый крах кажется Бальзаку относительной мелочью. Его украинская святая начала выказывать тревожную склонность сойти с пьедестала и молиться грешнику. К досаде Бальзака, Эвелина Ганская отказывалась вести себя подобно Лоре де Берни. Он молил ее о честной критике «Старой девы», но так и не получил ее. Все ее комментарии были направлены лично на него. Она не уставала упрекать его в «легкомыслии»; критики говорили о его романах примерно то же самое. Бальзак отвечал мягко, но с оттенком разочарования: Эвелина по-прежнему путает его с его творчеством, она несведуща, упряма и, хуже всего, поверхностна. «Позвольте рассказать о том, что у меня появилось очень дурное чувство: мне не нравится, когда мои друзья судят меня или считают, что мои решения не вызваны необходимостью»⁷⁹⁸

. У него возникло подозрение, что та, на ком он хочет жениться, вдруг стала похожа на его мать. Он снова и снова всматривался в лицо на портрете, висящем перед его столом. Затем Ганская получила потрясающий физиогномический анализ самой себя, взятый как будто прямо из его романа. Из следующего описания можно многое узнать о природе любви Бальзака: «Если бы не ваш рот, по лбу можно было бы заподозрить у вас гидроцефалию». «Я нахожу в ваших губах несколько смутных намеков на жестокую ярость… но подавленную добротой. Неистовство быстро сменяется задумчивостью, добротой, безмятежностью и благородством»; но, «если бы в вас ничего не было, кроме доброты, вы превратились бы в овцу, что было бы просто ужасно»⁷⁹⁹. Самые красноречивые подробности дают те черты, которые Бальзак часто описывает в романах: «куполообразный лоб» означает обилие мыслей⁸⁰⁰

, толстый подбородок подразумевает личность требовательную, даже неистовую в любви⁸⁰¹, а «полнота служит признаком силы – но женщины, сложенные таким образом, бывают властными, своенравными, более чувственными, нежели любящими… негибкими и ревнивыми»⁸⁰²

.

Обнаружив, что Эвелина не соответствует своей роли, Бальзак начал переносить свои привычки на другую исповедницу, выбранную специально для этой цели из толпы неизвестных корреспонденток. Так как он, скорее всего, не был знаком с ней лично, ему не составило труда нарисовать идеал, который отвечал его потребностям. С февраля 1836 г. по середину 1837 г. его «истинная натура» изливала свои надежды и разочарования не Эвелине, а женщине, которая вошла в его жизнь под именем Луиза⁸⁰³.

Рассказ о двадцати трех письмах, которые Бальзак послал таинственной незнакомке, оказывается долгим и запутанным. В нем много неясностей, из-за которых до сих пор спорят литературоведы. Бальзак склонен был принимать желаемое за действительное, маскируя свои желания объективностью. Однако, если версия, приведенная ниже, верна, о «Луизе» стоит рассказать, ведь она представляет великолепный пример того, как фантазии Бальзака рикошетом бьют по нему и начинают преследовать его наяву. Даже если исследователи ошибаются, письма к Луизе обладают ценностью благодаря их грустному, почти ребяческому тону – нечто новое во взрослой переписке Бальзака. «Луиза» в этих письмах кажется призраком, суррогатом г-жи де Берни, недавно умершей святой, которую Бальзак словно вызвал из могилы.

Вкратце история такова. Через десять месяцев после смерти Бальзака, 28 июня 1851 г., редакция журнала «Мода» объявила о публикации двадцати трех личных писем Бальзака, адресатом которых была «одна из самых элегантных женщин современности». Эвелина потребовала судебного запрета на публикацию, и «Моде» приказано было вернуть так называемые «Письма к Луизе» продавцу. Они все же всплыли на поверхность в издании переписки Бальзака 1876 г. Гораздо позже обнаружилось и единственное письмо, написанное Бальзаку неизвестной «Луизой».