Жизнь Бальзака

Необоснованные нападки на собратьев по перу и критические статьи показывают, что «вдохновение» Бальзака часто подпитывалось враждебностью и иногда довольно искусственной досадой. Можно заподозрить, что даже нежные созвучия «Лилии долины» служили попыткой «проткнуть Сент-Бева пером»⁹²⁰. «Лилия долины» напоминает «пуританский» роман Сент-Бева «Сладострастие» (Volupté), которым Бальзак на самом деле восхищался

⁹²¹. Кстати, Сент-Бев тоже безжалостно раскритиковал «Лилию долины», придя к выводу, что Бальзаку не место в признанном кругу писателей. Известный принцип «новичка в нашем квартале»⁹²²

. Поводом для нападок послужила обличительная статья Сент-Бева «О промышленной литературе», в которой он поносит Бальзака за его чрезвычайно прагматичный, коммерческий подход к искусству. Статья, за которой последовало другое нападение полгода спустя, вышла в «Ревю де Де Монд». «Ревю» возглавлял одноглазый редактор Франсуа Бюлоз, тот самый Бюлоз, который в свое время продал невычитанные гранки «Лилии долины» петербургскому журналу. Бальзаку приятно было видеть, что его враги объединяются в клики.

Самое убедительное доказательство пользы мстительности появилось на следующий год. «Воспоминания двух юных жен» (Mémoires de Deux Jeunes Mariées) Бальзака, печатавшиеся с продолжениями в «Прессе», с презрением отвергла та самая публика, которая радостно и бездумно поглощала бесконечный, в стиле «Рокамболя», роман Эжена Сю «Матильда». Бальзака возмутило, что бессвязный приключенческий роман Сю предпочли его трактату о брачной политике. Он заимствовал сюжет «Матильды» и на его основе написал «Мнимую любовницу», которая, естественно, превосходила оригинал. Решив, что этого мало, он поселил главного героя в копии претенциозного особняка Сю на улице Пепиньер, даже расположил его по тому же адресу, и описал дом ярким образцом архитектуры после революции 1830 г. В самом деле, псевдодворцы, втиснутые в крошечные пространства, с нелепыми решениями вроде огромных окон, отражали скучающее и сбитое с толку общество⁹²³.

После того как Дютак в сентябре 1840 г. отказался финансировать «Парижское обозрение» (чем предотвратил очередную катастрофу), политические амбиции Бальзака практически сошли на нет, хотя основные движущие силы остались. Обе повести, которые он написал для своего «Обозрения», – «З. Маркас» и «Принц богемы» – демонстрируют новую досаду на мир, который они описывают. И все же вывод не так печален. «А какова развязка?» – спросил Лусто… «Не знаю… верьте в них, – ответила мадам де ла Бодрей. – Вам придется время от времени писать изящное окончание только для того, чтобы доказать, что искусство опытно, как судьба; но, дорогой мой, если и читаешь книгу во второй раз, читаешь ее только ради подробностей»⁹²⁴.

Источником такого намеренного легкомыслия было не только отсутствие времени, но и желание бороться с современностью, и сознание того, что время самой цивилизации на исходе. Следы этой движущей силы можно найти даже в романах, далеких от политики, особенно в двух произведениях «Человеческой комедии», в которых под вымышленными именами изображаются реальные лица (romans à clé). Во-первых, «Беатриса» (Béatrix), посвященная роману Листа с Мари д’Агу и содержащая любопытный персонаж – гермафродита, в котором без труда узнается Жорж Санд. «Это совершенно секретно, – писал он Эвелине, которая передала все своему брату со зловещим замечанием: “«Беатриса» настолько прозрачна, что может считаться очень дурным вкусом”»⁹²⁵

. Во-вторых, «Тайны княгини де Кадиньян» (Les Secrets de la Princesse de Cadignan), основанные на романе графини де Кастеллане с министром иностранных дел графом Молем⁹²⁶: «Он о нагромождении лжи, при помощи которой тридцатисемилетней женщине… удается сойти за святое, добродетельное и скромное молодое создание в глазах ее четырнадцатого любовника». Одна из излюбленных Бальзаком тем – обман на службе гения⁹²⁷.