Жизнь длиною в лето. Книга первая (СИ)

За два дня Кармель успела покрасить ставни, забор. Дом сразу приобрёл нарядный вид и радовал глаз яркими красками. За время, пока пребывала в Захарьино, никто из друзей ни разу не позвонил, появилось стойкое ощущение, что она никому не нужна и всем всё равно, где находится. Кармель с горечью признала: настоящих друзей не приобрела, так, компаньоны по времяпровождению. Бывшая лучшая подруга тоже не желает её знать. Раз так легко далось Ленке расставание, вставал вопрос, а была ли их дружба настоящей? Отвечать на этот вопрос Кармель ужасно не хотелось, потому что следом маячил другой - может, она плохая подруга, раз её не жалко потерять. Ежедневно звонил только отец, интересовался, что ещё она сделала по дому. Подбадривал: "Тебе полезно побыть на свежем воздухе и поразмыслить". Кармель догадывалась, он надеялся: она всё же надумает работать на фабрике после окончания института. Мать позвонила один раз, поинтересовалась:

- Ты надолго застряла в Захарьино? Тебя записывать к косметологу?

- Пока не надо. Мам, я тут стены побелила, окна покрасила, дом теперь как новенький выглядит, - похвалилась Кармель.

В трубку послышалось хмыканье.

- Делать тебе нечего. Наняла бы людей, проследила за их работой и управилась бы за один день. Сдаётся мне, ты лукавишь. Скорее всего, нашла местного мачо и как всегда развлекаешься. Смотри, чтобы шею не намылили. В деревне другое отношение к любовным приключениям.

Кармель рассердилась:

- Ни с кем я не развлекаюсь, пашу, как золушка.

- Позволь тебе не поверить, ты и золушка, ха-ха. С Ленкой не помирилась? Точно! Отправилась в изгнание обиду зализывать?

Кармель вынуждена была признать, мать точно угадала причину её первой поездки в Захарьино. Но вот во второй раз она приехала потому, что её потянуло сюда.

- Как надоест изображать из себя декабристку, позвони, - произнесла мать насмешливо и тихо добавила: - Ты там поосторожнее...

Кармель обошла сад, любуясь наливающимися ранними яблоками, сорвала пару штук и сгрызла зелёные кислые плоды. Утром за сараем для кур она обнаружила полуразвалившийся деревянный детский домик. Присев на корточки, заглянула внутрь: на ящике из-под фруктов стояла кукольная алюминиевая посуда, три пенёчка, изображающих мебель, почти сгнили. Она вспомнила, как отец в один из своих редких приездов к тёще смастерил из досок этот домик. Кармель с подружками два лета подряд играла в этом домике. Чуть поодаль они варили кашу и суп в крохотной кастрюльке, которую им выделила бабушка. На четырех кирпичах лежал чугунный кусок от плиты и на нём они с успехом кашеварили. Кармель не забыла, как таскали из сада сухие ветки, кукурузные кочерыжки и разжигали костёр. А какая получалась вкусная, с дымком, еда, пожалуй, аппетитнее ресторанной. Она вздохнула: что-то в последние дни её тянет ностальгировать.

- Караме-е-ель! - услышала она громкий голос бабы Мани.

- Иду, - откликнулась Кармель.

Вот же упёртая бабка. Сколько раз она повторяла, что её зовут не Карамель. Пока она наводила порядки, обе соседки навещали её по очереди, словно проверяли работу. Оказалось, старушки на дух не переносят друг друга. Баба Маня человек советской закалки считала нынешнее время бесовским и не ждала от него ничего хорошего. Ираида Кимовна, наоборот, уверяла: сейчас больше открытости и возможностей для предприимчивых людей. Если две старушки невольно сталкивались, тут же начиналась перепалка. Суть которой, по разумению бабы Мани, сводилась к тому, что Ираида Кимовна грёбаная интеллигентка, всю жизнь просидела, не работая, за спиной мужа и теперь уселась на шею сына. Хорошо хоть невестка попалась умная и выгнала в деревню наглую свекровь. Ираида Кимовна считала соперницу недалёкой дурой, тянувшей на своих плечах лодыря и алкаша мужа, и зачем-то всю жизнь пахавшей за копейки на ферме. Расплевавшись, старушки уходили по домам, и какое-то время успешно избегали друг друга.

Кармель нашла бабу Маню, сидящей на пороге.

- Я чего пришла. Ты ведь ещё не ходила на могилку к бабушке?

Кармель покачала головой.

- Собирайся. Ты ведь даже не знаешь, где её похоронили, я покажу.

Девушка представила, как долго они будут плестись до кладбища, ведь старушка ходит с трудом, и сделала попытку отказаться от приглашения. Но баба Маня пресекла её потуги сразу.

- Не кобызись. Щас Сашка подъедет и отвезёт.

Кармель покорно поплелась в дом, переоделась в платье, прихватила заготовленный ранее букет искусственных цветов. Ей хотелось без свидетелей сходить на могилку бабушки, но разве от бабы Мани отцепишься. А ещё она не желала встречаться с Крыжовником. Раза три к Кармель приходил Чуча занять денег, выхватывал дрожащими руками бумажку и, шатаясь, уходил прочь. В свой последний приход Сергей, показывая в улыбке жёлтые зубы, сообщил: "Ох и погуляем на славу через неделю, Кузнец женится". Кармель не простила Сашке выговор, а после сообщения Чучи разозлилась: "Моё поведение осудил, а сам ехидно предлагал удовлетворить. Забыл про невесту?"