Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Принцам известно уже, что я еще раз писала в их пользу и притом в самых настоятельных выражениях императору и прусскому королю. Ожидание их ответа заставляет меня задерживать отправку настоящего письма. Но каков бы ни был этот ответ, я никогда не могу сомневаться ни в том, ни в другом, в особенности в намерениях императора: они слишком ясно определяются, как его собственными интересами, так равно и привязанностью его к королеве, своей сестре, и я не могу предположить, чтобы намерения императора противоречили намерениям принцев, которые, в чем я твердо уверена, руководятся в одно и то же время братскими и патриотическими чувствами. Принцы потеряли бы в моих глазах, если б поддались коварным внушениям, которые им, кажется, делаются со стороны Англии. Эта держава, вечная соперница Франции, естественно должна находить выгоду в волнующих ее в настоящее время смутах и будет стараться, по мере своих сил, усиливать и поддерживать их как можно долее. Делая вид, что желает помочь принцам, Англия употребит все, чтобы поставить их во главе партии и тем самым еще более усложнить смуты, и тогда принцы увидят себя незаметно увлеченными и вынужденными изменить тем самым принципам и чувствам, которым они следовали до настоящего времени и которые заслужили им уважение и рукоплескания всей Европы. Сверх того, принимая эту поддержку, принцы оттолкнут от себя не только императора, но и всех родственных им государей. Следует обратить внимание еще на то, что помимо того, что Георг III нисколько не похож на Елисавету, обстоятельства данной минуты являются совершенно иными. У Генриха IV враги были общие с врагами Елисаветы и в Испании, и в Савойе и при римском дворе, и это было одною из причин их союза. Теперь же совершенно наоборот: эти три державы связаны с принцами узами родства, государственными интересами и религиею. Прусский король всегда будет скорее за них, чем против них. Лишь бы Англия осталась нейтральною, – вот все, чего можно благоразумно требовать и желать от нее.

Так как мысли, переданные вам графом д’Артуа относительно Англии, я не могу приписать никому другому, как господину де Колонну, то поручаю вам расследовать, действительно ли это он внушил их этому принцу и в каких видах? В то же время вы постараетесь возвратить этого министра к мыслям, более отвечающим интересам принцев и Франции, убедительно настаивая на необходимости совершить поспешное примирение тех, которые составляют партию принцев, с лицами, принадлежащими к партии королевы. И те и другие должны были бы составлять лишь одну партию, так как я предпочитаю думать, что все они стремятся к одной и той же цели – к освобождению короля и к восстановлению его верховной власти. Эта цель есть единственная, которой я согласна содействовать, все же другие были бы не достойны славы этих принцев и моей поддержки.

То же спасительное учение вы будете проповедывать и барону де Бретейль в письмах или разговорах. Постарайтесь убедить его в том, что лучшее средство к скорейшему успокоению Франции заключается в восстановлении монархии и в искреннем сближении со всеми друзьями партии принцев, которая соединяет в себе большую часть духовенства, парламентов и дворянства, всех, придерживающихся римско-католической религии и численность которой весьма значительна. Эти три сословия, составляющие главную суть монархии, мечтают лишь о той минуте, когда они получат возможность повиноваться законам лишь своего законного монарха. Должны ли такие чистые и похвальные намерения потерпеть поражение ради частных предубеждений? Побудите также барона де Бретейль и господина де Колонн отложить в сторону свои личные отвращение и ненависть и заняться исключительно государственными делами и общим благом. Принятие этого решения, внушаемого как здравым смыслом, так и осмотрительностию, будет достойно их мудрости и патриотизма. Спорить и препираться из-за места по администрации, не восстановив еще самого правительства, значит гоняться за тенью, упуская действительность. Одним словом, вы дадите им обоим почувствовать, что без самого тесного единодушия и доверия, которые я желала бы видеть царствующими между королевою и принцами, а также и между их слугами, я, несмотря на все мое доброе желание, ничего не могу сделать ни для той, ни для других. Надеюсь, посылка барона Гримма, уполномоченного принцами хлопотать об этом сближении, произведет то именно действие, на которое рассчитывают принцы и которого я вполне искренно желаю для их общей пользы.

Я отвечаю французскому дворянству в прилагаемом при сем письме на имя маршала герцога де Брогли. Вручая это письмо, вы скажете ему, что я нахожу его вполне достойным быть во главе столь знаменитого дворянства, тронута выраженными мне этим дворянством чувствами и ценю усердие, которое оно проявляет к своему королю и к делу всех государей.