Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Изучать детей вообще очень трудно тому, кто мало их видит; притом же Фридерика, весьма запоздавшая в своем физическом и умственном развитии, еще более затрудняла мою задачу. То, что я имел честь сказать в. и. в. о каждой из этих принцесс, составляет результат не только моих собственных наблюдений, но является и заключением, которое я должен был вывести из всего того, что я слышал от окружающих их людей, от людей преданных их родителям, а равно и от тех, которые, вследствие натянутости отношений и неудовольствий, отдалились от них.

Прошу позволения в. и. в. закончить одним следующим замечанием, которое может иметь некоторое значение в данном случае. Если все баденские принцы, как существующие в настоящее время, так равно и те, которых я застал еще в живых, отличаются и отличались друг от друга способностями и воззрениями, то все они весьма сходятся между собою в одном, а именно в одинаковости характера. Характер у всех у них прекрасный, и в основании его лежат сердечная доброта и благодушие. Что же касается до наследной принцессы, то можно с уверенностью сказать, то она не внесла в этот дом зачатков противоположных качеств.

С глубочайшим благоговением и проч.».

26 мая 1791 года из Царского Села императрица Екатерина писала графу Румянцеву:

«Граф Николай Петрович. Ваше письмо от 2 марта я получила. Надобно теперь, чтобы вы опять без афектации и под видом посещения немецких князей, при которых вы аккредитованы, съездили к баденскому двору и старались изведать мысль супруги наследного принца и, напоминая ей бытность ее в России, сказать, что вы от меня самой знаете, в какой отличной памяти она у меня находится, и что я часто оказывала желание паки ее увидеть. Потом, узнав ее расположение, не оставьте хвалить детей ее, наипаче же третью и четвертую дочь, и в разговорах потщится узнать, не сделает ли отец или дед препятствия к перемене закона которой-либо из тех дочерей, и буде найдете наклонность в наследной принцессе, и никаких ни от кого препятствий, меня уведомьте. Равно как и в том буде встретите совсем явные расположения и затруднения. Впрочем, я уверена, что вы будете вести дело, вам поручаемое, с крайнею осторожностью, никого не компрометируя и коли-ко можно меньше гласности.

Пребываю вам доброжелательная Екатерина».

25 октября 1791 года Екатерина II вновь писала графу Румянцеву:

«Граф Румянцев, я желаю, чтобы вы донесли мне, были ли вы снова у наследной принцессы баденской и постарались ли выведать у нее, согласно полученному вами от меня поручению, насчет религии ее дочери. Позволят ли ей принять нашу, и, в случае согласия на то, постарались ли вы узнать, будет ли расположена принцесса привезти свою дочь сюда, когда я сделаю ей об этом предложение. Нашему мужчине нравится наружность, и от нас зависит теперь женить его. В декабре месяце ему исполнится четырнадцать лет, почему достижение ею шестнадцати… могло бы послужить временем для путешествия. Прощайте, будьте здоровы.

Я посылаю вам мой ответ барону Гримму, который сделался совершенным аристократом, точь в точь как мы».

В постскриптуме от 29 октября 1791 года императрица сообщает графу Румянцеву, что она только что получила письмо от прусского короля, в котором он уверяет, что вполне расположен в пользу французских принцев, но, прежде чем действовать, он посоветуется с императором и просит графа сообщить об этом принцам. Корпус Гогенлоэ в 12 тысяч человек стоит в Силезии, второй корпус в 13 тысяч человек стоит в Вестфалии. Но прусский король желал бы получить хоть несколько строк от французского короля. Императрица настаивает на примирении королевы с принцами и надеется, что все пойдет к лучшему.

В это время граф Румянцев исполнял обязанности доверенного лица российской императрицы при французских принцах, поэтому 30 октября 1791 года Екатерина II из Петербурга подробнейшим образом в письме инструктировала графа Румянцева, как вести себя во время начавшейся Французской революции:

«Господин тайный советник и чрезвычайный посланник граф Румянцев. Я получила депеши, адресованные вами ко мне из Кобленца в разное время и доставленные мне подполковником де Бомбеллем. Я очень довольна исполнением вами моих приказаний относительно принцев, братьев французского короля, и всеми мероприятиями, принятыми вами по этому случаю, и так они совершенно согласуются с моими намерениями, то я вполне их одобряю.

Записка, которую эти принцы, как они заявили вам об этом, намеревались послать ко мне, действительно мною получена. Из нее я с удовольствием убедилась в том громадном доверии, которое они мне оказывают. Если я уже оправдала это доверие тем вниманием, которое я уже выказала к ним и к их делу, то я докажу его еще тою откровенностью, с которою выскажу им свой образ мыслей, главным образом о тех пунктах, которые они затронули в своих разговорах с вами, и о других обстоятельствах, о которых вы представляете мне отчет в ваших вышеупомянутых депешах.