Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Павел I обращал внимание не только на подобные «мелочи», в первые месяцы царствования он увидел дикие противоречия между внешним и внутренним, между внешним блеском императорского быта и бездарным управлением Российской империей. То, о чем он предполагал в своих раздумьях и письмах, осуществлялось в действительности. За 34 года царствования Екатерины II установилась своя правительственная система, на министерских постах сановники сидели по тридцать и больше лет, вместе с министрами старела и система, ушел Потемкин, ушли в мир иной Вяземский, Бецкий, фельдмаршал Румянцев, пришли другие, но система и прежние обычаи остались. А многие из этих обычаев способствовали лени и праздности. И весь императорский двор понимал, что Павел Петрович все устоявшееся будет ломать, крушить, изгонять лень и праздность.

Николай Петрович быстро вошел в придворную императорскую жизнь, проник в тайны семейного союза императора, узнал подробности о фрейлине Нелидовой, внешне несимпатичной, но обаятельной и умной собеседнице, узнал об ее возвышении в глазах наследника престола, узнал и о ее удалении в монастырь; как маятник она качалась от императорского двора в монастырь, а из монастыря – снова в императорский двор.

Павел I с лихорадочной быстротой просматривал личный архив императрицы. Он не мог понять, почему императрица затеяла войну с Персией, договорилась с Австрией воевать против Франции, ведь только что закончились сокрушительные войны против оттоманов, только что освоили Крым, воздвигли Одессу, Николаев, Херсон, столько дел внутри империи, а ее снова потянуло на расширение и без того огромной территории. А главное – она успела подписать указ о новом рекрутском наборе.

Император Павел I тут же издал указ об отмене рекрутского набора. И еще, и еще набегали дела, не хватало двадцати четырех часов в сутках. Случалось, что по его приказанию начиналось исполнение повелений, но делалось это из рук вон плохо. Николай Петрович Архаров, 56-летний гражданский генерал-губернатор Санкт-Петербурга, казалось бы опытный и мудрый чиновник, приказал своим подчиненным бегать за каждым жителем в круглых шляпах и уничтожить эту моду. Но император обмолвился об этом между прочим, хорошо бы истребить, мол, но по приказу губернатора чуть ли не двести солдат и драгун, разделенных на несколько групп во главе с капралами и унтер-офицерами, бегали по улицам и срывали с проходящих круглые шляпы и уничтожали их, у фраков обрезывали отложные воротники, жилеты рвали произвольно, как кому вздумается, и чуть ли не в один день указание императора было исполнено! И это выдали за бред сумасшедшего императора.

Павел I, узнав об этих происшествиях на улицах Петербурга, пришел огорченный к Марии Федоровне, которая увлеченно что-то обсуждала с Екатериной Ивановной Нелидовой, недавно вызванной из монастыря, и обер-гофмейстером графом Румянцевым.

– А мы только что говорили об этом, – сказала Мария Федоровна, – ведь просто до смешного доходят действия солдат и младших офицеров, и все указывают на то, что это приказания неуемного императора.

– Разве я дурак, чтобы отдавать такие приказания?!

– Я только что говорила Екатерине Ивановне и Николаю Петровичу, что Архаров – просто негодяй, если так примитивно понял вами брошенные слова о «французской заразе», которая распространилась в Петербурге и которую надо вытравить.

– Нет, такой чиновник не может быть гражданским генерал-губернатором, отошлю его в деревню, пусть там командует. То, что творилось при моей матушке, императрице Екатерине II, происходить не будет. К примеру, с младенческих лет записывали дворян в полки, малец ни дня не был на службе, а уже капрал, сержант, унтер-офицер, едва исполнилось тринадцать – четырнадцать – он уже подпоручик. Этот служебный разврат дворян пора прекратить… Но это все мелочи быта. В последнее время, разбирая бумаги императрицы, я увидел такие провалы, настоящие бедствия в государственной службе! 11 тысяч нерешенных дел в Сенате, страдает от произвола властей крестьянское сословие, большей частью закрепощенное и несущее на себе всю тягость государственных и земских повинностей. Бездеятельность правительственных установлений и органов, при повсеместной распущенности и отсутствии контроля, была поразительна.

Мария Федоровна внимательно слушала императора, который чуть ли не впервые посвящал ее в свои неотложные императорские дела. А может, только при Екатерине Ивановне Павел I так откровенен? Но эти догадки Мария Федоровна тут же отбросила. Она знала о давней платонической влюбленности своего мужа, говорили о большем, но она не верила слухам, которые мешали ее благополучию, заботы о дочерях и сыне Николае полностью поглощали ее.