Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

В первые дни прощания с Екатериной II обер-церемониймейстер двора Валуев получил указание императора отслужить панихиду по его родителе императоре Петре III в придворной церкви Зимнего дворца. В летописи Александро-Невской лавры записано, что 19 ноября 1796 года вынуто тело погребенного государя императора Петра Федоровича и положено в новый великолепный гроб, обитый золотым глазетом. В семь часов пополудни в Невский монастырь прибыло все императорское семейство, «к телу покойного государя изволили прикладываться его императорское величество, ее величество и их высочества, и потом закрыто было». После этого последовала панихида.

Граф Румянцев отметил, что 25 ноября император Павел, его сыновья и придворный штат во главе с обер-гофмейстером вновь появились в церкви. Павел I вошел в царские врата, взял с престола корону, сначала возложил ее на себя, а потом, сняв корону, возложил ее на гроб покойного императора Петра III (Мария Федоровна возложила корону на голову покойной императрицы, а тело ее было в тронной комнате на парадной кровати).

2 декабря от Невского монастыря до Зимнего дворца двинулась печальная процессия с останками Петра III, все армейские и гвардейские полки были выстроены вдоль этого пути, за гробом шествовали в глубоком трауре Павел I, Мария Федоровна, великие князья Александр и Константин, граф Алексей Орлов нес императорскую корону. Гроб императора Петра был внесен в залу Зимнего дворца и поставлен рядом с гробом императрицы Екатерины II. 5 декабря два гроба на колесницах с императрицей Екатериной II впереди и императором Петром III направились в Петропавловский собор в сопровождении Павла I и Марии Федоровны, за ними шествовали великие князья и высшая придворная знать. С 5 по 18 декабря 1796 года на поклонение и прощание были допущены представители различных сословий. 18 декабря останки Екатерины II и Петра III после панихиды были преданы земле в присутствии императора Павла и всей императорской семьи.

Особенно сокрушался о смерти императрицы граф Безбородко, его утешали, говорили о том, что новый император благосклонно и лестно отзывается о его деятельности, но это не утешало возвеличенного сановника. Болотов в своих «Записках» писал: «К числу наиболее о кончине покойной императрицы плакавших и искренно сокрушавшихся принадлежал первейший ея министр, известный граф Безбородко. Сей человек и имел к тому причины. Будучи монархинею извлечен из ничтожества, удостоен величайшей милости и доверенности, осыпан, так сказать, с головы до ног безчисленными благодеяниями, возведен на высочайшую почти степень достоинства и славы, обогащен до избытка и содержим так, что он, при всей своей многотрудной должности, мог однако наслаждаться и всеми приятностями жизни, пользоваться прямо счастливою жизнию, натурально должен был чувствовать, сколь много потерял он чрез кончину августейшей своей благодетельницы и производительницы всего счастия его. Он и изъявил непритворные чувствования свои такими слезами, таким сокрушением и горестью и таким надрыванием даже себя печалию и рыданиями, что сам государь об нем наконец соболезновал и сам несколько раз утешать и его уговаривать его предпринимал. Но все сии утешения и уговаривания и не только сие, но и самые милости, оказанные ему уже новым монархом, и оставление его не только при прежней должности, но и самое повышение на степень высочайшую при государе и в чин генерала-фельдмаршала, не могли и не в состоянии были никак утолить горести и печали его. Он только твердил неустанно, что он лишился матери, благодетельницы, зиждительницы всего его счастия и блаженства и такой монархини, которую он никак позабыть не может, и что все его слезы и рыдания далеко недостаточны к тому, чтобы могли составить жертву его благодарности… На уверения государя, что и он к нему будет милостив, ответствовал он, что о сем не сомневается он нимало; но самому ему не можно уже так государю служить, как служил он покойной императрице. Почему ж так? спросил государь, удивившись. Потому, отвечал Безбородко, что все мои лучшие лета уже миновали; и теперь я уже одряхлел, состарелся и не в силах переносить тягости и трудов, сколько нужно будет при служении вашему величеству, и сколько бы я хотел переносить сам, по моему усердию к вам и ревности к службе. Возложенная на меня вице-канцлерская должность уже слишком для меня тяжела, и бремя сие превосходит все мои силы и возможности, почему и прошу об увольнении меня от оной».