Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

«Печальную развязку наших военных операций нужно главным образом приписать мемельскому свиданию. Я лично считаю это свидание одним из самых несчастных событий, произошедших с Россией, как по ближайшим его последствиям, так и по последующим. По причине тесной дружбы, возникшей между Вашим Величеством и королем Пруссии уже после нескольких дней знакомства, Ваше Величество перестали смотреть на Пруссию как государство с особым политическим существованием и видели в ней только дорогую Вам особу, по отношению к которой Вы считали, что имеете особенные обязательства.

Эта Ваша личная связь с главой государства, интересы которого в большинстве случаев противоположны интересам России, чрезвычайно повлияли на действия нашего кабинета…» (Чарторижский

. С. 387).

Подводя итоги после поражения под Аустерлицем, принимая во внимание записку императрицы Марии Федоровны, свою переписку с князем Чарторижским и просьбу о его отставке, 17 июня 1806 года император Александр уволил князя Адама Чарторижского с поста министра иностранных дел, вскоре назначив на этот пост барона Андрея Будберга, «балтийского немца, лишенного каких-либо дарований», как уверял читателей великий князь Николай Михайлович в книге «Император Александр I» (с. 49).

В конце января 1806 года император Александр, зная, что прусский король послал своего ближайшего советника к Наполеону, созвал Государственный совет, чтобы «обсудить положение дел в Европе». Члены Государственного совета высказали различные мнения о сложных и противоречивых европейских делах.

Граф Александр Строганов напомнил, что отважный Наполеон может нарушить спокойствие России, вторгнувшись в Польшу или вмешавшись в русско-турецкие дела. Император России должен послать своего дипломата в Париж, чтобы разведать об истинных намерениях победителя Аустерлица. Граф Завадовский, напротив, думал, что Польша не заинтересует Наполеона, он скорее будет играть на русско-турецких противоречиях, а посему надобно разместить сильную армию на границе с Молдавией и приготовить флот в черноморских гаванях. Князь Александр Куракин предположил, что Наполеон надеется на восстание в Польше и возбуждение турок против России, а сейчас надо укрепить наши отношения с Пруссией. А вообще-то Россия не может положиться ни на одну европейскую державу, надо налаживать собственные отношения с Наполеоном. Граф Николай Румянцев не рекомендовал отправлять какого-либо чиновника к Наполеону для переговоров о мире, лучше занять выжидательную позицию. Советовал объявить венскому двору, что Россия считает себя в мире со времени примирения других держав с Францией. Вряд ли Наполеон помышляет о восстановлении Польши. Но вполне возможно, что в Пресбургском договоре есть тайный параграф о том, что австрийские войска могут вторгнуться в Молдавию и Валахию и Франция за эту уступку получит какое-либо серьезное вознаграждение. Так что наши войска следует расположить на Днестре таким образом, чтобы они успели перейти границу, если австрийские войска вторгнутся в турецкие владения. Граф Сергей Румянцев тоже предложил занять выжидательную позицию, равновесие Европы для России было «слабым пугалищем», пусть другие державы изнуряют свои силы для восстановления общего политического равновесия. А Россия должна использовать посредничество Испании для сближения своей страны с Францией. Вице-адмирал Чичагов считал, что России полезно сотрудничать с Францией и заняться увеличением русской армии и флота. Граф Николай Салтыков также высказывался за сближение с Францией, а вот надежд на прусского короля, хотя наш император находится с ним в дружеских отношениях, у него нет. Генерал Вязмитинов сказал, что он не верит ни в одну из европейских держав, надо готовить свои силы, чтобы действовать на победу только на чужой земле. «Граф Кочубей считает, что наше правительство должно было руководствоваться следующими правилами:

1) Поставить армию в полную готовность к действиям.

2) Показать нашим союзникам, и в особенности англичанам, что мы не отделяем их выгод от своих собственных.

3) Вместе с тем, открыть прямо, под каким-либо предлогом, переговоры с Наполеоном, потому что посредничество Пруссии, по всей вероятности, не может быть благонадежно…

Ко всему этому следовало присоединить демонстрации больших военных приготовлений и решимости нашей продолжать войну» (Богданович. Т. 2. С. 108–113).