Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Сначала маркиз генерал Коленкур выразил горячее сопротивление своему назначению, но через несколько дней в звании чрезвычайного посла, с содержанием 800 тысяч франков, с набранным персоналом секретарей и чиновников, с расходами на помещение, отбыл в Петербург: «Ему приказано было во всем поступать широко, превзойти всех в роскоши и заняться делом завоевания светской России» (Вандаль. Т. 1. С. 141).

Император Александр, перебирая в памяти все значительные имена, фигуры, подходящие на пост чрезвычайного посланника во Францию, никак не мог выбрать никого из них.

Во время беседы с графом Румянцевым просил назвать подходящего кандидата.

– Ваше величество, я тоже думал о кандидатуре, но в русском дипломатическом корпусе нет ни одного вполне убежденного сторонника союза с Наполеоном.

– Надо искать кого-то с именем, но послушного, исполнительного, подвластного нашим инструкциям.

Хорошо зная древо Голицыных, граф Румянцев вспомнил, что не так давно, на его памяти, княжна Мария Голицына вышла замуж за графа Петра Александровича Толстого, правнука сподвижника Петра I Петра Андреевича Толстого, отважного генерала, участника последней Русско-турецкой войны. Разве такая кандидатура не подходит для важного поста в Париже? Генерал – значит послушен указаниям императора и министра, занимает важное место в светской аристократии. Достаточно образован, знает языки. Перебрав и другие кандидатуры, граф Румянцев остановился на этой.

Размышляя о суровом и отважном воине, генерале Петре Толстом, привыкшем слушать приказы и указания высших начальников, император Александр согласился, что это подходящая кандидатура, у этого генерала послушание могло заменить личное мнение, тем более он не принадлежал ни к одной из политических партий, которые раздирали двор.

В конце августа граф Толстой, живший в своем имении, приехал в Петербург, был представлен императору, который после длительного разговора с Толстым одобрил его кандидатуру.

В конце октября 1807 года граф Толстой выехал из Петербурга в Париж. 6 ноября он уже представил свои верительные грамоты в Фонтенбло как чрезвычайный посланник России. Свою задачу он выслушал в устных наставлениях, а главное – прочитав инструкцию графа Румянцева, согласованную с императором Александром.

По дороге в Париж граф Толстой побывал в Мемеле и, к ужасу своему, увидел, в каком жалком положении оказалась королевская чета; Вильгельма-Фридриха ему было не так жалко, как королеву Луизу, красота которой не померкла, а словно бы вопреки условиям еще ярче расцвела.

Министр внешних сношений Жан-Батист Шампаньи, герцог Кадорский, подробно рассказал о приеме русского посланника графа Толстого 6 ноября 1807 года: «Аудиенция, имевшая место 6 числа этого месяца, была замечательная по милости и доброте, с которыми его величество принял русского посланника. Все заметили утонченное внимание, которое оказал император, надев орден Андрея Первозванного и нося его целый день. Двор так же, как и публика Фонтенбло, которая была допущена на придворный спектакль, вечером, во время представления Manlius, обратили большое внимание на это выражение публичного и исключительного почета императору Александру со стороны императора Наполеона. Толстой допущен в тесный кружок императрицы, что не в обычае для посланников и иностранцев; он имел честь рассматривать партию ее величеству. Он занял покои, приготовленные ему во дворце, пользуется всеми привилегиями придворного звания, допущен на утренний прием императора и сегодня сопровождал императора к обедне. Все это возбудило зависть других посланников» (письмо Шампаньи к Савари 8 ноября 1807 года).

Во время первой императорской аудиенции Петр Толстой, как заметил Шампаньи, «немного оробел, как это и должно быть с прямодушным человеком», Наполеон приветливым обращением ободрил его, но все обратили внимание на холодность русского посланника и благосклонность к нему императора Наполеона. Это заметил и Наполеон.