Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4. (СИ)

- Н-ну-с, предусмотрительный правитель вполне может, и даже обязан, готовиться к любым капризам судьбы, большинство которых никогда не воплотится в реальность. Готов согласиться, однако, что нынешний владыка Персии - человек беспокойный и опасный.

- О-о-о! Вы даже не представляете, насколько! Я бы сказал: он опаснее для турок, чем русские - и опаснее для русских, чем турки! Что мы имеем в Персии? Блестящий полководец на троне; лучшая армия Востока... А может, не только Востока? Как знать... И неограниченные денежные средства, светлая мечта любого военного министерства! Оцените шансы, что вождь, ничего не знающий и не умеющий, кроме войны, удержится от соблазна этим всем воспользоваться!

- Ноль. Нет таких шансов.

- Совершенно верно! Значит, у двух держав есть общий интерес: унять беспокойного соседа. Даже у трех, считая Великого Могола, - хотя после недавнего разгрома на Мухаммад-Шаха трудно рассчитывать. Думаю, он постарается остаться в стороне.

- Не только он. Очевидная политика враждующих царств - при появлении третьей, обоюдно чуждой силы, попытаться натравить ее на старого неприятеля. Если выйдет, смотреть и радоваться.

- Да, русская императрица пыталась вести такую линию. Но это недальновидно. Кто прикармливает бешеную собаку, всегда рискует сам быть укушенным. Она лишь напрасно подарила завоеванные царем Петром провинции такому государю, который не умеет быть благодарным. Происходя из подлого сословия, сей монарх одержим глубокой низостью чувств, побуждающей принимать доброту за слабость, а великодушие - за глупость. Отдаю должное храбрости и полководческому дарованию шаха - однако благородства духа в нем нет.

- Нет благородства? Да и Аллах с ним! По этой части у большинства государей нехватка. К тому же, мне душевные качества чужих правителей... Не очень, прямо скажем, любопытны.

- А что любопытно?

- Ну, к примеру - насколько нынешний великий визирь разделяет взгляды хумбараджи-баши на отношения с соседственными державами. Мне внятен высокий полет Вашего ума, однако люди, менее привычные к смелым выводам, навряд ли его оценят.

- Иваз Мехмет-паша - мудрый человек. Возможно, не с каждым моим словом он согласится, но в целом... Без его поддержки этой артиллерийской школы не было бы. Как и многих иных полезных начинаний.

- Он прочно сидит на своем месте? А то, гляжу, визирей-то султан каждый год меняет; бывает, что не по одному разу. Предыдущий, как я понимаю, был приверженцем оттоманской старины - ну, как при очередной перемене опять такой же явится?

- Как здесь говорят, Всевышний милостив. Впрочем, у меня больше надежды на человеческий разум.

- Хм, вот на этого конька я бы ставить поостерегся. Он то и дело спотыкается на ровном месте. Идея прекрасная: распространить среди турок европейские нравы, повязать Порту союзными договорами... Но не окажется ли, что сие дело слуги замыслили без хозяина?

- Султан Махмуд мало вмешивается в управление государством.

- Речь о народе здешнем, коий в любое время может и самого султана сменить, как не раз уже было. А уж вельмож на расправу потребовать - совсем запросто. Вот, предположим, собрались три паши турецких: венецианец, француз и... Кто там у нас визирь? Арнаут, вроде? Собрались и решили, что надо бы в государственный обиход прибавить цивилизованных обычаев. А народ-то спросили?! Просвещенный восемнадцатый век - это для нашего узкого круга он просвещенный! А там, внизу - тьма египетская! Даже во Франции громадные массы крестьян живут, как при Хлодвиге - что же говорить о Востоке?!

- Здесь этого зверя загнали в клетку еще в тридцатом году. Семь тысяч отрубленных голов - не шутка.

- Семь тысяч или семь миллионов - какая разница?! Один хрен, без оглядки на чернь шагу не ступишь. А чернь магометанская категорически против подражания неверным. И головы свои не слишком-то бережет, потому как все равно без мозгов!

Аристократическая физиономия Бонневаля на мгновение омрачилась гримасой злобы. Кажется, мне все-таки удалось пробить его несокрушимую самоуверенность и достать до больного места. Впрочем, он тут же справился с чувствами.

- Рано или поздно, с оглядкою или без нее, ум и государственная опытность тех, кто создан управлять миром, возьмут верх над косными предрассудками невежественной массы простолюдинов. Разум всегда одолеет инертную, тупую силу - хотя будущий исход сей борьбы иногда выглядит неочевидным.

- Для меня - так совершенно неочевидным. И в мировом масштабе, и здесь, на Востоке, в особенности. Нежные и прекрасные цветы высокой культуры слишком уязвимы: не успеют они расцвести, как грубый плуг очередного бунта перевернет пласты и похоронит их глубоко под землею, наверх же вынесет всякое дерьмо. Которое тоже послужит удобрением каким-нибудь новым чертополохам...

- О, дорогой Александр! Ваш пессимизм понятен, ибо бесконечные несчастья способны ввергнуть в мрачное расположение духа даже самого мужественного человека. Но поверьте, полоса бедствий позади. Здесь Вы среди друзей...