Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир

Утром Франсиско поднялся на борт «Капитаны», без приглашения вошел в каюту Адмирала и спросил: «Сеньор, что вы имеете в виду, говоря, что не попытаетесь добраться сразу до Кастилии? Вы хотите оставить нас здесь на погибель?» Колумб, уловив по его наглому тону, в чем дело, спокойно ответил, что хочет вернуться домой так же сильно, как и все остальные, но не видит, как они могут это сделать практически, пока не будет зафрахтован испанский корабль. В случае если у Франсиско имеется альтернативный разумный план, он будет представлен совету офицеров. «Сейчас не время для разговоров, – возразил Поррас, – или отправляйтесь скорее домой, или оставайтесь здесь с Богом. – Затем он повернулся к людям, находящимся в пределах слышимости: – Я за Кастилию! Кто готов последовать за мной?» Эта условная фраза послужила сигналом для заговорщиков, которые одновременно начали кричать: «Мы с вами!» Они быстро заняли нос и корму и заблокировали подход к мачтам, беспрерывно скандируя: «Кастилия! Кастилия!»

Хотя Адмирал находился в постели, он все же, пошатываясь, вышел на шум и, вероятно, был бы убит, если бы трое или четверо преданных слуг не схватили его под руки и силой не заставили вернуться в каюту. Бартоломео выбежал на палубу с копьем в руке, но слуги Адмирала вырвали его у аделантадо и втолкнули вслед за братом, умоляя Порраса идти в Испанию, если он хочет, но не совершать убийства, за которое, несомненно, последует наказание, если ему удастся когда-нибудь вернуться домой.

Мятежники набились в десяток трофейных каноэ, пришвартованных к каравеллам. Многие моряки, не принимавшие участия в заговоре, отправились вместе с ними, к великому огорчению немногих оставшихся верных людей. «Без сомнения, – вспоминал Фернандо, – если бы весь экипаж пребывал в добром здравии, с Адмиралом осталось бы не двадцать человек, а намного больше: число оставшихся людей было примерно равно числу мятежников».

Братья Поррас и их веселые друзья отправились на восток вдоль побережья «с такой легкостью, словно находились в какой-нибудь кастильской гавани». Грабя индейцев во всех местах, где появлялись, они заявляли, что расчет будет получен через Адмирала, а в случае отказа призывали его убить. Простояв несколько дней в какой-то бухте, мятежники дождались первого благоприятного дня и отправились (как они думали) на Эспаньолу. Но в январе в этих водах никогда не бывает спокойно долгое время. Уже через четыре лиги с востока задул свежий бриз, и мятежники были вынуждены повернуть назад. Маневр был проведен так грубо и неумело, что все имущество было выброшено за борт; вслед за ним в воду отправились и индейские гребцы, которые жалобно цеплялись за планшири и оказывались с отрубленными руками. Мятежники целый месяц оставались в самой восточной индейской деревне Ямайки, питаясь за счет туземцев, и предприняли еще две попытки выйти в открытое море (обе неудачные). В конце концов, совершенно обескураженные, они бросили каноэ и отправились обратно в Санта-Глорию пешком, «подъедаясь» по дороге за счет индейцев и занимаясь мародерством.

В Санта-Глории у Адмирала и его полусотни верных людей какое-то время все шло хорошо. Индейцы продолжали привозить провизию для обмена, больные выздоравливали. Однако через несколько недель торговля пошла на спад. Как сказал Фернандо, «туземцы мало заботятся о своем сельском хозяйстве, а мы потребляем за день больше, чем они съедают за двадцать. Кроме того, спрос на наши товары упал». Действительно, теперь почти у каждого тайное было полно колокольчиков, стеклянных бус, латунных колец и шнурков. Ежедневно приносилось все меньше еды, а испанцы, которые (как я уже отмечал) по какой-то неизвестной причине не могли обеспечить себя рыбой или дичью, шли прямым путем к голодной смерти. Допустить же набеги на туземные запасы продовольствия значило бы спровоцировать резню.