Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу

Когда в конце 2019 года SARS-CoV-2 появился в Китае, мы не были готовы к этому… как ни странно. Не то чтобы никто не ожидал пандемии. Население планеты растет, с ним возрастают и скученность и близость к другим животным, а следовательно, возникает и вероятность новых зоонозов (болезней, которые поражают животных, а затем передаются человеку). Однако когда пандемия началась, научное сообщество сосредоточилось на поисках способа остановить SARS-CoV-2, и всего за несколько месяцев ученые узнали несравнимо больше прежнего о реакции человеческой иммунной системы на заражение SARS и другими вирусами. Часть этих знаний позволила разработать лечение, улучшающее исход болезни. Часть была применена для разработки вакцин, которые были одобрены по ускоренному протоколу. Кроме того, ученые обнаружили, что некоторые люди, заразившиеся SARS-CoV-2, меньше рискуют заболеть серьезно, поскольку унаследовали от родителей особые мутации, – подобно тому, как те, кто унаследовал две копии гена CCR

5, наследуют иммунитет к ВИЧ-1.

COVID-19 – не самая смертоносная инфекционная болезнь из циркулирующих сегодня по планете и не самая смертоносная пандемия в истории человечества. Но это первая пандемия, которую мы смогли оценить с генетической точки зрения в реальном времени. Мы наблюдали, как эволюционирует вирус, отмечали возникновение более вирулентных штаммов, следили за распространением этих штаммов по планете. Мы научились применять для контроля над COVID-19 некоторые уже известные меры: карантин, лечение, вакцины. Но если бы этого оказалось мало? Если бы вирус оказался более смертоносным или распространялся еще быстрее? Неужели мы не задумались бы в таком случае о защитных мутациях, которые мы уже успели открыть, и о том, что у нас в распоряжении есть инструменты для редактирования собственной ДНК? Неужели это не стало бы тем самым переломным моментом, когда необходимость спасаться пересиливает нравственное неприятие идеи, что мы изменим собственный эволюционный путь?

Не сомневаюсь, что рано или поздно мы применим свое инженерное могущество к себе самим. Но когда мы так поступим, это не будет погоней за неведомым новым человеком, лучше старого. Ведь эволюция-то, в конце концов, устроена иначе. Никакие эволюционные пути не ведут к тому, чтобы придумать генетическую вариацию, которая сделает одного человека особенно приспособленным к жизни в некоем неведомом, неописанном будущем. Нет: мы попадем в ситуацию, когда надо будет решать, действовать нам или предоставлять природе взять свое. Возможно, это будет в разгар какой-то пандемии, когда мы узнаем, что некоторые из нас – носители мутации, делающей нас менее приспособленными к окружающей среде. Мысль, что естественный отбор отбракует эту мутацию из популяции, покажется нам неприемлемой, тем более что у нас есть средства этого избежать. И тогда мы сделаем выбор в пользу иного исхода. Мы обратимся к своим технологиям, чтобы пересилить эволюцию, и придем к выводу, что единственно этичный выход из положения состоит именно в том, что еще недавно казалось нам немыслимо неэтичным. Нашим рахат-лукумом станет спасение человеческой жизни.

Все в наших руках

Люди манипулируют окружающими живыми организмами уже десятки тысяч лет. Начали мы с охоты – и истребили одни виды и резко снизили численность других, так что после нас биологическим сообществам и экосистемам приходилось перестраиваться. Когда мы обнаружили, что вымирания полезной добычи можно избежать, мы научились вести себя иначе: отточили охотничьи стратегии и начали осознанно принимать меры, чтобы популяции добычи сохранялись. Мы научились преображать животных, а также злаки и плоды – то есть целенаправленно улучшать их. Мы добились, чтобы эти животные и растения стали ближе к нашим жилищам, и научились отбирать лучших и скрещивать их, чтобы результат был еще лучше. Жить становилось легче и сытнее, наша популяция росла. Но чем больше территорий на планете мы захватывали, тем чаще виды, присутствие которых мы воспринимали как данность, вымирали, а земля и вода, за счет которых мы выживали, становились хуже. Поэтому мы снова научились вести себя иначе. Приняли законы, охраняющие дикие виды и дикие земли. Стали сами решать, где будут жить дикие виды, что они будут есть и даже кто с кем будет спариваться. Это дало нам больше простора, и мы стали еще активнее вмешиваться в их жизнь. Мы обнаружили, что один бык может стать отцом тысяч телят, и открыли, что самый лучший скот можно клонировать. Мы создали генно-инженерные растения, устойчивые к вредителям, расплодившимся из-за нас, и к болезням, распространившихся из-за нас. Мы даже придумали, как воскрешать утраченные линии. За последние 50 000 лет мы сделали из животных и растений, с которыми делим планету, породы и сорта, идеально приспособленные к современному миру, где главная эволюционная сила – это мы.