Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу

Однако мы не просто эволюционная сила, мы – совершенно особый случай. Эволюция – это случайный путь через экспериментальное пространство. Эволюция не оценивает рисков, прежде чем принимать решения о тех или иных селекционных экспериментах, а мы оцениваем. Эволюции безразлично, как будет выглядеть следующее поколение и даже выживет ли оно, а нам небезразлично. Эволюция не планирует заранее судьбу лошадей, пшеницы, коров или бизонов, а мы планируем. Именно эти примеры особенно наглядно демонстрируют всю нелогичность нашего неприятия биотехнологий. Мы сопротивляемся биотехнологиям как раз потому, что они дают нам власть над эволюцией, – ту самую власть, к которой люди так упорно стремились все эти тысячелетия. Эволюция не обеспечит нам заранее распланированного будущего, а биотехнологии – обеспечат.

Решения, которые мы примем в ближайшие десятилетия, определят и нашу собственную судьбу, и судьбу других видов, вероятно, на много лет вперед. Мы можем решить, что станем пользоваться новыми технологиями по мере их появления, станем применять синтетическую биологию, чтобы получать большее из малого, станем защищать дикие виды и дикие пространства, – и делать все это, не нанося вреда. А можем отринуть новые биотехнологии – и все равно пойти по тому же пути, только медленнее и с меньшим успехом.

Да, биотехнологии могут пугать, особенно пока они новые. Нам предстоит потрудиться, чтобы сделать технологии безопасными, научиться оценивать риск, наладить сотрудничество в глобальном масштабе. Но биотехнологии дают нам и поводы для надежды. Мир меняется, и от этого страдают и люди, и животные, и экосистемы. Биотехнологии дарят нам возможность прийти им на помощь. В наших силах изменить эволюционные траектории видов, обреченных на вымирание. В наших силах убрать за собой мусор и сделать сельское хозяйство экономичнее. В наших силах лечить болезни, поражающие и нас, и другие виды. Мы можем создавать и поддерживать мир, в котором дикие виды живут и размножаются в природной среде, а люди здоровы, счастливы и, безусловно, все контролируют.

«Бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм»

Вернемся в тот весенний денек в Йеллоустонский национальный парк. Шуршание листвы на ветру и журчание далекой реки – вот и все, что слышится, когда мы смотрим на стадо бизонов, которое пасется на лугу, поросшем молодой травой. Какая мирная, утешительная картина! Эти животные, этот пейзаж появились здесь благодаря решениям, принятым людьми, – такими же, как мы с вами. Конечно, люди дважды выбили бизонов до почти полного исчезновения, но здесь, в Йеллоустоуне, стадо сохранилось, потому что его защищают законы и методы, которые мы разработали, чтобы сберечь бизонов. Разумеется, эти бизоны не такие, как их предки. Они не сталкиваются с теми же трудностями при поисках пищи и брачных партнеров, и им практически не приходится спасаться от хищников. Мало того: среди предков некоторых из этих бизонов есть домашние коровы, чей род восходит к левантийским турам. Но здесь, в национальном парке, это просто бизоны, и они бредут друг за другом, фыркают, кряхтят, жуют жвачку – в общем, прокладывают свой жизненный путь.

Смотря на этих величественных животных и размышляя об их прошлом и их судьбе, я вспоминаю заключительную строку из «Происхождения видов» Дарвина (вынесенную мною в подзаголовок) – и понимаю, что она идеально описывает сегодняшний мир, где правят люди. Это место и все живое здесь – не дикая природа, а, пожалуй, лишь квазидикая. Но ведь это и есть самые прекрасные, самые изумительные формы, порожденные эволюцией и продолжающие эволюционировать!..

Тут меня с заднего сиденья пинает в поясницу маленький ботинок.

– Ну поехали, а?.. – разом ноют мои мальчишки, которым скучно наблюдать за мамиными раздумьями. На бизонов они уже насмотрелись, тем более что стадо успело скрыться за горизонтом. Я оборачиваюсь, чтобы поглядеть на них, и невольно усмехаюсь. Сиденье между ними забито мусором: пластиковые обертки, пустые картонные упаковки из-под сока, крошки печенья… – и все это присыпано орехами, апельсиновой кожурой и помятыми изюминами; в общем, свалка, отражающая тысячи лет нашего вмешательства в генетику.

Я завожу машину и поправляю очки. Пока мы едем к выходу из парка, я, чтобы развлечь скучающих детей, называю все цветы, которые узнаю по дороге: вот земляника, вот флокс, вот лютик и ромашка, а вот льюисия воскресающая, кандык, бальзамориза. Одни эволюционировали в здешних краях, другие – где-то еще, и сюда их завезли, может быть, случайно, а может быть, и нет. Травы тоже представляют собой смесь аборигенных и экзотических видов. Не исключено, что они еще и скрещивались друг с другом и их эволюционные истории и будущее переплелись, как у бизонов и коров, – благодаря нам. Мальчишки на заднем сиденье притихли, погрузившись в собственные мысли, и уже не слушают меня, а я улыбаюсь. Так уж он устроен, наш мир, и так он был устроен всегда.

Что может быть прекраснее?

Благодарности