Жизнь, которую мы создали. Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу

Стив О’Брайен говорил мне, что тогда он был уверен: единственный способ спасти флоридскую пуму – это убедить Управление по охоте и рыболовству США изменить отношение к гибридам. И он поставил себе целью этого добиться. О’Брайен привлек в союзники эволюционного биолога Эрнста Майра – ученого, который еще в 1940 году первым сформулировал теоретическую концепцию биологического вида, – полагая, что у подобного светила достаточный авторитет для привлечения внимания законодателей. Вместе они написали письмо в журнал Science

, где подчеркнули, что гибридизация между подвидами, которые по определению принадлежат к одному и тому же виду, происходит в естественной среде, и отметили, что гибридные зоны – места, где ареалы обитания родственных групп пересекаются и происходит скрещивание, – явление весьма распространенное, однако же не приводящее к тому, чтобы различные формы сливались и образовывали единую форму. А еще Майр и О’Брайен предложили новое определение подвида как совокупности особей, которые обладают уникальной естественной историей, обитают в конкретных местообитаниях или областях и имеют общие наследуемые признаки на молекулярном или физическом уровне. Суть аргументации сводилась к тому, что подвиды, даже если они время от времени и смешиваются с другими видами, сохраняют узнаваемые черты, которые легко распознает не только специалист по охране природы, но и непрофессионал.

Управление по охоте и рыболовству согласилось с этими доводами и разрешило отловить и переселить в Биг-Сайпресс-Суомп восемь здоровых самок техасских пум, поскольку их популяция географически и эволюционно была ближайшей к флоридским пумам. Через четыре года родилось первое поколение детенышей-гибридов. Из них выжило пятнадцать, а из восьми самок техасских пум – шесть. В течение нескольких следующих лет родилось еще больше гибридов. Они были здоровыми и крепкими. Частотность тяжелых болезней и физических уродств пошла на спад, и популяция флоридских пум выросла более чем на 50 %.

Отказ от политики запрета гибридов, произошедший безо всякого официального изменения правил, пошел на пользу и другим видам. Пестрая неясыть при распространении на запад, поперек Северной Америки, иногда скрещивается с северной пятнистой неясытью, которая находится под угрозой исчезновения. В 2011 году при пересмотре плана спасения северной пятнистой неясыти было отмечено, что гибридизация с пестрой неясытью хотя и происходит, но редко и не имеет никакого значения для восстановления численности северной пятнистой неясыти. Примерно так же естественная гибридизация исчезающего белого лопатоноса и более распространенного обыкновенного лопатоноса в нижнем течении рек Миссисипи и Атчафалайя не считается угрозой восстановлению численности белого лопатоноса. Гибриды могут оставаться под охраной закона об исчезающих видах 1973 года, пока сохраняются их признаки.

Беда в том, что иногда гибридизация эти признаки стирает. Красногорлый лосось Кларка – Льюиса водится по всему северному побережью Тихого океана. Десятилетиями в водоемы, где обитает эта рыба, выпускали огромное количество выращенной в питомниках радужной форели – ее тысячами вываливали в озера и реки из самолетов для спортивной рыбалки. Данные виды охотно скрещивались, но при этом и радужная форель, и гибриды были приспособленнее чистокровного красногорлого лосося и могли его вытеснить. Несколько десятилетий назад объединения защитников природы выступили за то, чтобы красногорлый лосось Кларка – Льюиса попал под защиту закона об исчезающих видах. Но когда ученые провели оценку численности популяции, оказалось, что они не могут отличить чистокровного красногорлого лосося от гибридов, а значит, не могут и порекомендовать придать ему охранный статус. Эта проблема так и не решена, хотя исследования древней ДНК сулят некоторую надежду. Моя лаборатория совместно с Карлосом Гарсой и Девоном Пирсом из Исследовательского центра юго-западного рыбного хозяйства при Национальном управлении океанических и атмосферных исследований сейчас занимается секвенированием ДНК лосося, пойманного в начале XX века, то есть до того, как начались масштабные бомбардировки радужной форелью с самолетов. Мы надеемся найти в музейном чучеле рыбы генетические маркеры, которые отличают местные виды от завозных, выращенных в питомнике, и на их основе разработать подход, который специалисты по охране природы смогут применять, чтобы выявить, какие популяции следует охранять в первую очередь. Если у нас все получится, похожие методы помогут Управлению по охоте и рыболовству находить выход из сложных ситуаций с другими гибридами.