Жизнь Лавкрафта

   Здесь небольшая путаница с хронологией: "Зверь в пещере" был опубликован уже после того, как Лавкрафт снова взялся за перо летом 1917 г. Но, в любом случае, Лавкрафт - видимо, сам того не подозревая - нашел свое metier [ремесло]. "Склеп" был написан в июне 1917 г., "Дагон" - в июле. Один из примеров поощрения в исполнении Кука - экспансивная статья, озаглавленная "Рассказы Говарда Ф. Лавкрафта", которая послужила предисловием к "Дагону" в ноябрьском номере "Vagrant" 1919 года:

   Говарда Ф. Лавкрафт широко и лестно известен в мире любительской журналистики как поэт и в меньшей степени - как редактор и автор статей. Как писатель он практически неизвестен - отчасти из-за редкости изданий, достаточно больших, чтобы вместить крупную прозу, а отчасти из-за того, что он не считает себя опытным рассказчиком. Его первым рассказом, появившимся в любительской прессе, стал "Алхимик", напечатанный "United Amateur". Этого рассказа с его неестественным, мистическим и действительно болезненным мировоззрением без намека на яркий внешний мир или реальную жизнь было достаточно, чтобы зарекомендовать его как ученика По. Второй рассказ, "Зверь в пещере", напечатанный "Vagrant", был намного хуже во всех отношениях - даже современное место действия в случае м-ра Лавкрафта могло быть посчитано за недостаток. Яркая черта этой реально слабой вещи - искусство, с которым передана атмосфера.

   В "Дагоне" (в этом номере "Vagrant") м-р Лавкрафт заявляет о себе как автор-беллетрист. При чтении этого рассказа на ум немедленно приходят имена двух или трех авторов. В первую очередь, разумеется, По - и м-р Лавкрафт, полагаю, первым подтвердит свою преданность нашему американскому мастеру. Во-вторых, Мопассан - и я уверен, что м-р Лавкрафт станет отрицать любое сходство с великим французом.

   Вклад м-ра Лавкрафта в любительскую прессу не окончен на "Дагоне". Он никогда не станет столь же плодовитым писателем, как поэтом, но мы с уверенностью можем ждать от него покорения даже более высокой планки, чем заданная в "Дагоне".

   Мне сложно оценить м-ра Лавкрафта как поэта... Но я могу - и буду ценить его как писателя. На сегодняшний день он единственный автор в самиздате, заслуживающий большего, чем вежливое беглое внимание.

   Практически все в этом заявлении верно, за исключением, возможно, подозрений Кука о влиянии на текст Ги де Мопассана, которого Лавкрафт на тот момент, вероятно, еще не прочел, хотя позднее он находил многие таинственные рассказы Мопассана восхитительными. Этот хвалебный гимн - в любительской прессе мне не встречалось ничего подобного (включая "официальные представления" Лавкрафтом его друзей и коллег миру самиздата) - не мог не приободрить Лавкрафта, которому остро требовалось одобрение товарищей, чтобы преодолеть закоренелую неуверенность в качестве своих сочинений. И в данном случае похвала была полностью оправдана.

   Стоит особо затронуть вопрос влияния По на раннее творчество Лавкрафта, поскольку оно явно прослеживается в большей части работ Лавкрафта до, по крайней мере, 1923 г. Мы уже видели, что при всем увлечении Эдгаром По, возникшем еще в 1898 г., подростковые сочинения Лавкрафта имеют довольно мало общего с работами По. Все резко меняется на "Склепе", где из заимствований у По не делается тайны. И пускай даже "Склеп" и "Изгой" (1921), самые откровенные стилизации под По, далеки от простых подражаний, очевидно, что Лавкрафт нашел в По эталон как стиля, так и общей композиции.

   Снова и снова Лавкрафт пытался свести влияние По в своих работах к минимуму; но остается бесспорным, что художественная манера, сложившаяся в раннем творчестве Лавкрафта - плотная, немного перегруженная, украшенная архаичными и заумными "словесами", почти полностью лишенная "реалистичных" образов персонажей и почти целиком отданная описаниям и изложениям событий, с почти полным отсутствием диалогов - явно восходит к стилю По. Вот как Лавкрафт в 1930 г. оценит влияние на себя творчества По: "Так как По поразил меня сильнее прочих авторов ужасов, мне вечно казалось, что рассказ выйдет неправильным, если в нем нет чего-то от его манеры. Мне никогда не удавалось сразу погрузиться в вещь, как это делают популярные писатели. Моему уму необходимо определиться с антуражем и подходом, прежде чем толком взяться за основное действие". Это касается квазидокументального вступления, которое и По, и Лавкрафт, считали неоходимым, чтобы создать "сцену" для последующих событий. Но насколько Лавкрафт в действительности мирился с влиянием По, учитывая, что порой он говорил нечто совсем противоположное - как в своей знаменитой жалобе 1929 г.: "Вот мои вещи "под По" и мои вещи "под Дансени" - но, увы, где все вещи "под Лавкрафта"?"