Жизнь Лавкрафта

   Последний откровенно дансенианский рассказ Лавкрафта - это "Другие боги" [The Other Gods] (14 августа 1921 г.). "Боги земли" покинули свою любимую гору Нгранек и удалились в "неведомый Кадат в холодной пустоши, куда не ступала нога человека"; так повелось с тех пор, как человек из Ультара по имени Барзай Мудрый попытался взобраться на Нгранек, чтобы взглянуть на них. Барзай был очень сведущ в "семи тайных книгах Хсана" и в "Пнакотических манускриптах из далекого, скованного морозом Ломара" и так много узнал о богах, что захотел увидеть их танцы на вершине Нгранека. Свое дерзкое путешествие он предпринимает на пару с приятелем, жрецом Аталом. Несколько дней они карабкаются на крутую гору, и, когда приближаются к ее закрытой облаками вершине, Барзаю чудится, что он слышит богов; и он удваивает свои усилия, оставляя Атала далеко позади. Ему кажется, что он действительно видит богов земли, но вместо того это "Другие боги! Другие боги! Исчадия надземного ада, что стерегут слабосильных богов земли!" Барзай исчезает ("Милосердные боги земли, я падаю в небо!") и больше никто его не видит.

   "Другие боги" - нравоучительный пример гордыни и не особенно интересен. Дансени неоднократно обращался к этой теме в своих работах; например, в "Бунте домашних божеств" (из "Богов Пеганы") скромные божества Эймес, Занес и Сегастрион заявляют: "Ныне мы играем в игры богов и убиваем людей ради своего удовольствия, и мы выше богов Пеганы". Но, хотя они и боги, их ждет суровая месть от рук богов Пеганы.

   Несколько интересней "Другие боги" тем, что устанавливают четкую связь с другими дансенианскими рассказами Лавкрафта. Упоминание Пнакотических манускриптов связывает рассказ с до-дансенианским "Полярисом"; упоминание Ультара - с "Кошками Ультара", где Атал уже появлялся перед читателями в качестве сына трактирщика. Подобное на самом деле уже наблюдалось в прочих рассказах: в "Странствиях Иранона" бегло упоминается Ломар ("Полярис"), а также Траа, Иларнек и Кадатерон ("Карающий рок над Сарнатом"). Единственные рассказы, лишенные подобной взаимосвязи, - это "Белый Корабль" (откровенная аллегория), Дерево" (действие развивается в Древней Греции) и "Целефаис", где в центре истории - разница между реальным миром Суррея и царством Целефаиса (плодом воображения Куранеса).

   Это словно бы намекает на то, что действие дансенианских рассказов (включая "Полярис") разворачивается в неком вымышленном царстве; но следует заметить, что это царство преподносится, систематично и последовательно, как расположенное не в "мире снов" (историй о снах среди этих работ нет, отчасти за исключением "Поляриса" и "Целефаиса"), но в далеком прошлом Земли. Я уже указывал, что упоминание в "Полярисе" "двадцати и шести тысяч лет" датирует историю 24 000 до н.э. Другие дансенианские рассказы следуют тем же путем: Иб (из "Карающего Рока над Сарнатом") стоял, "когда мир был юным"; "Другие Боги", упоминая Ломар и Ультар, относят последний (а значит и "Кошек Ультара") к земной праистории; тоже самое делают и "Странствия Иранона", упоминая Ломар в одном тексте с городами, названными в "Карающем Роке над Сарнатом" (вспомните также последнее предложение "Странствий Иранона": "Той ночью толика юности и красоты умерла в этом древнем мире").

   Чему же Лавкрафт научился у Дансени? Ответ не столь очевиден, как может показаться, так как на ассимиляцию влияния Дансени у него ушло несколько лет, и некоторые из наиболее интересных и важных аспектов этого влияния проявятся в рассказах, уже не имеющих внешнего сходства с творчеством Дансени. Однако один урок уже можно подытожить, использовав несколько упрощенную формулировку самого Лавкрафта из "Сверхъестественного ужаса в литературе": "Скорее, красота, а не ужас, - основная нота работ Дансени". Если до 1919 г. - за исключением "Поляриса" и нефантастических работ, подобных "Воспоминаниям о д-ре Сэмюэле Джонсоне", - литературные эксперименты Лавкрафта не выходили за пределы царства сверхъестественного ужаса, то теперь он получил возможность разнообразить свою литературную палитру рассказами, полными томной красоты, изящества и драматизма. Разумеется, ужас в них тоже присутствует; но фантастический антураж рассказов, даже принимая как допущение то, что они происходят в земной праистории, заставляет ужас выглядеть более отстраненным, менее пугающим.