Жизнь Лавкрафта

   Другим новым знакомым Лавкрафта, пускай только по переписке, стал Кларк Эштон Смит. Лавмен и Смит давно переписывались, и Лавмен показал Лавкрафту рисунки и скетчи Смита, а Гальпин с Керком презентовали Лавкрафту экземпляры первых стихотворных сборников Смита - соответственно "The Star-Treader and Other Poems" (1912) и "Odes and Sonnets" (1918). Лавкрафт был настолько в восторге и от изобразительного, и от литературного материала, что тотчас написал Смиту восторженное письмо - незадолго до своего отъезда из Кливленда. Это почти неумеренно льстящее письмо положило начало пятнадцатилетней переписке, которая закончится только со смертью Лавкрафта.

   Судьба Кларка Эштона Смита (1893-1961) сложилась крайне неудачно, поскольку его работы действительно были необычны и ни на что не похожи. Первые два сборника его стихотворений - за которыми последовали еще несколько, включая "Ebony and Crystal" (1922), "Sandalwood" (1925) и "Dark Chateau" (1951), - были в духе fin de siecle, чем-то напоминая Суинберна и Джорджа Стерлинга, но с характерной интонацией самого Смита. В 19 лет после публикации первой книги Смит - уроженец Калифорнии, рожденный в Лонг-Вэлли и большую часть жизни проживший в Оберне, - был провозглашен местными обозревателями новым Китсом или Шелли. Возможно, их дифирамбы были недалеки от истины. Вот, к примеру, начало "The Star-Treader":

   A voice cried to me in a dawn of dreams,

   Saying, "Make haste: the webs of death and birth

   Are brushed away, and all the threads of earth

   Wear to the breaking; spaceward gleams

   Thine ancient pathway of the suns,

   Whose flame is part of thee;

   And the deep gulfs abide coevally

   Whose darkness runs

   Through all thy spirit's mystery..."

   С моей точки зрения, ранние стихотворения Смита превосходят "космическую" поэзию Джорджа Стерлинга (1869-1926), хотя Смит явно учился на его "The Testimony of the Suns" (1903) и "A Wine of Wizardry" (1909). Проблема Смита - или, скорее, с признанием его выдающимся поэтом, - в том, что традиционная оценка фантастической поэзии не слишком глубока или серьезна; более того, современные поклонники (или критики) weird fiction, похоже, не в ладах с поэзией, так что огромное число стихов Смита игнорируется именно теми читателями, от которых стоило бы ждать восторгов и поддержки. И хотя Смит написал несколько белых стихов, большинство его работ отличается правильным размером и очень возвышенным, полным метафор стилем, предельно контрастирующим с плоской, пошлой и (с моей точки зрения) совершенно прозаичной стилистикой "поэтов", которые, вслед за скучным примером Уильяма Карлоса Уильямса и Эзры Паунда, сейчас вошли в моду. Стоит ли удивляться, что поэзия Смита, сперва восторженно принятая на Западном Побережье, не пользовалась успехом - и остается одним из утраченных сокровищ литературы ХХ века?

   Смит не спас дело, в конце 20-х и начале 30-х годов штампуя один за другим довольно посредственные рассказы в жанре фэнтези и научной фантастики - отчасти (возможно, по большей части) вдохновленные Лавкрафтом или, по крайней мере, написанных с его одобрения. Эта масса работ в какой-то степени отличается довольно развитым вкусом, но по мне несравнимо хуже его стихов; но на этом я остановлюсь позже. Если Смит и писал хорошую прозу - это были стихи в прозе, которые Лавкрафт с восхищением читал в сборнике "Ebony and Crystal". Они производят огромное впечатление, и не будет сильным преувеличением утверждать, что Смит - лучший английский автор стихов в прозе; однако эта форма слишком сложна для восприятия, чтобы иметь множество последователей или часто привлекать внимание критиков.

   Что же до изобразительных работ Смита - я нахожу их весьма любительскими и грубыми, и понятия не имею, почему Лавкрафт так их расхваливал. Смит был художником-самоучкой - и этого нельзя не заметить; его работы напоминают о примитивизме и иногда кажутся поразительно потусторонними, но большая их часть (написанная пером и чернилами, пастелью и маслом) сильна образами, но технически очень отстала. Чуть интереснее его маленькие скульптуры и статуэтки. Однако Лавкрафт, не переставая, восхищался Смитом, как новым Блейком, который способен, как написать великое произведение, так и проиллюстрировать его.