Жизнь на продажу

— Ты ни в чём не виноват. Доставил Рурико удовольствие. Упрекнуть мне тебя не в чем. Это я у тебя в долгу. Повторишь? Выпей — и домой. И больше не надо сюда приходить. Не заставляй меня сгорать от ревности. А рисунок и вправду получился замечательный. Взгляни.

Толстяк открыл свой альбом. Рисунок получился очень живой и был сделан почти на профессиональном уровне.

Ханио, будучи персонажем запечатлённой сцены, изумился её удивительной красоте и целомудрию. Казалось, перед ним два отважных маленьких диких зверька, вступивших в забавную игру. Изображённые на рисунке воплощали собой движение — как бы исполняли радостный, энергичный танец, удовольствие переполняло их. Глядя на рисунок, Ханио не чувствовал и намёка на мелочную рассудочность.

— Замечательный рисунок! — не мог скрыть своих чувств Ханио, возвращая альбом толстяку.

— Неплохо, да? Люди наиболее красивы, когда счастливы. Смотри, какие мирные позы. И я не собирался мешать. Всё было как надо. Я доволен, что смог запечатлеть это на бумаге. А теперь иди домой, пока Рурико не вышла. — Толстяк встал и протянул руку для рукопожатия.

Ханио вовсе не хотелось пожимать эту руку, будто слепленную из пенопласта, однако надо было уходить.

— Тогда до свидания. — Он поднялся и сделал шаг к двери.

Толстяк положил руку ему на плечо:

— Ты ещё молод. Забудь, что здесь сегодня было. Хорошо? Забудь всё — место это, людей, которых здесь видел. Понятно? Тогда у тебя останутся добрые воспоминания. Этот совет — мой тебе подарок на прощание. Договорились?

7

Ханио вышел из дверей на яркий свет, унося с собой этот недвусмысленный совет. Даже в его представлении то, что с ним произошло, выглядело глупой и безрассудной фантазией. Он решил выступать в роли крутого нигилиста, но, получив урок мудрости от человека его старше, словно трансформировался из незрелого юнца во взрослого человека. В сущности, с ним разговаривали покровительственно, как с нашалившим ребёнком.

Ханио шёл по зимним улицам, и ему показалось, что его кто-то преследует. Он обернулся, но никого не увидел. «Что же получается? Меня обвели вокруг пальца, как в ужастике, — подумал он. — Нет, не только меня, но и старичка — моего доверителя. Так, что ли?»

Ханио зашёл передохнуть в оказавшуюся поблизости закусочную. Судя по новенькой вывеске, она открылась совсем недавно. Он попросил кофе и хот-дог.

Когда официантка принесла баночку с французской горчицей и упакованную в булочку свежую сосиску, высовывавшую наружу блестящий кончик, Ханио без всякого умысла спросил:

— Ты вечером что делаешь?

Девушка была худой до прозрачности. Её макияж больше подходил для вечера, чем для рабочего дня; она так плотно сжала губы, будто дала себе зарок никогда не смеяться.

— Ещё ж день.

— Потому я и спрашиваю про вечер.

— Откуда я знаю, чего вечером будет?

— Ты даже на чуток вперёд заглянуть не можешь?

— Не могу. Тут даже через пятнадцать минут, что будет, не знаешь.

— Ты всегда точно по пятнадцать минут отмеряешь?

— В телике ведь так: прошло пятнадцать минут — раз тебе реклама, перерыв. Все ждут, что будет дальше. И в жизни так же.

Официантка громко засмеялась и ушла. То есть дала ему отлуп.

Но Ханио от этого нисколько не расстроился. Понятно, что девица списывает свою жизнь с телевизора. Так оно вернее и спокойнее. Всё ясно и понятно: пятнадцать минут прошли — реклама. Зачем ей думать, что будет вечером?

Ханио ничего не оставалось, как возвратиться домой, но он добрался туда только ночью. Всё это время бродил по улицам, заглядывая в разные кафешки и питейные заведения и стараясь при этом особо не тратиться.

Пятьдесят тысяч лежали в нагрудном кармане нетронутыми, поскольку Ханио не оставляла мысль, что деньги придётся вернуть.

Интересно, когда теперь заглянет этот старикашка?

Пока он не объявился и не произведён расчёт, покупателем жизни Ханио считается этот старик, и листок с надписью: «ПРОДАНО» — на двери лучше оставить.

В ту ночь Ханио спал как убитый. На следующее утро он услышал в коридоре шаги. Кто-то остановился у его двери, но, очевидно увидев объявление, решил не стучать и удалился. Ханио вдруг подумал, а не по его ли душу приходил неизвестный? Но тут же возразил сам себе: вряд ли его записали в участники фальшивого триллера. Пока закипала вода для утреннего кофе, он, встав перед зеркалом, рассматривал себя: оттянул нижние веки, высунул язык.

Весь следующий день Ханио прождал старичка. Просто сгорал в ожидании его появления и сам удивлялся своему нетерпению. Хотелось увидеть его поскорее и как-то разобраться, что там с его жизнью. Раз уж купил, надо всё-таки серьёзнее относиться к своей покупке. И Ханио целый день просидел дома, опасаясь куда-то отлучиться, — вдруг старичок придёт в его отсутствие.

Зимнее солнце зашло. Консьерж дома, где жил Ханио, имел обыкновение разносить жильцам вечерние газеты, подсовывая их под дверь с наступлением темноты.

Ханио развернул «вечёрку» и с удивлением обнаружил на третьей странице большую фотографию Рурико и заголовок:

«ТРУП КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНЫ ОБНАРУЖЕН В СУМИДАГАВЕ».[5]