Жизнь начерно

Отдыхающих в этом году было мало – то ли погода помешала, то ли охватившая полмира пандемия. Но Ирине Витальевне не было до этого никакого дела. Она перебирала в уме свои регалии и достижения, ища в них опору и утешение. Сравнивала себя с подругами, зачисляя очки в свою пользу. Ирина Витальевна понимала, что её жизнь, сотворённая ею самой, собранная по крупицам, сложенная по кирпичикам, по всем параметрам удалась – и сомневаться нечего! Наверное, могло бы быть ещё лучше – ведь нет предела совершенству – но она к совершенству не стремилась. С каждого из трёх мужей Ирина получила приличную компенсацию за утраченную молодость. Сына определила в Болонский университет. Дочь выдала замуж за английского лорда. Чего ещё желать на пятом десятке?

По бульвару мимо Ирины, постукивая тросточками, прошла пожилая пара. Он – в соломенной шляпе с громоздким чёрным зонтом, она – в затейливой причёске из воздушных, невесомых волос. Женщина засмотрелась на стариков, представляя, смогла бы она вот так доживать свой век? Ходить, опираясь на нетвёрдую руку спутника, укладывать выбеленные, пушистые пряди в замысловатые кудели – зачем? для кого? Она увлеклась и не заметила подкравшегося сзади человека – прохладные ладони легли на её глаза. Нет, Мози не мог позволить себе такой вольности. Приехала Ирина сюда одна, причём скрытно. Тогда кто? Возмутиться? С негодованием откинуть незнакомые руки? Женские или мужские? – любопытство заставило её немного помедлить.

– Иришка-мышка везде торопыжка! – раздалось из-за спины.

Так её могла называть лишь Томка Шуйская, с которой они сидели в школе за одной партой. Ирина резко обернулась, отбросив прохладные руки. Так и есть – перед ней стояла бывшая одноклассница, узнать которую стоило немалых трудов. Бесформенный сарафан, раздавшиеся бёдра, нелепая сумка с бахромой. Лицо неухоженное, без намёка на макияж. Только собранные всё в тот же хвост волосы и вечно ликующие не по делу глаза. Собственно, по глазам и хвосту Ирина Витальевна и узнала Шуйскую.

Они не виделись больше двадцати лет, не считая встречи одноклассников, на которую обе опоздали и просидели за общим столом с полчаса от силы. Ирина Витальевна помчалась в аэропорт, чтобы лететь в Копенгаген, а Томка забирать из садика Костика.

Они никогда не были близкими подругами, но что-то заставляло их приятельствовать. Общая парта – исключительно из-за зрения. Обе носили очки, только Тамара страшные стариковские, доставшиеся, видимо, от бабушки, а Ирина – модные, в тонкой оправе, а потом и вовсе перешла на линзы. Кроме звучной фамилии в Томке не было решительно ничего аристократического. Она никогда не отличалась ни вкусом, ни манерами, ни кругом общения. Смеялась громко, невпопад, мечтала неистово и всех вокруг жалела.

– Иришка, что ты здесь делаешь? – удивилась Томка, разглядывая подругу детства. – Ух, и шикарная же ты! – она подняла руки Ирины, словно собираясь с нею вальсировать.

– То же самое я хотела спросить у тебя, – ответила Ирина Витальевна, затрудняясь выбрать манеру и тон беседы.

– А, да я тут сейчас живу! – беспечно махнула рукой Томка в сторону бульвара. – На Приморском, 24 – знаешь, где это? Приходи в гости!

– Погоди, ты ведь жила в Ростове?

– Ну, правильно, я там и живу! Только на лето приехала с Вадиком сюда. Мы комнату снимаем. Он у меня художник, пишет морские этюды, а я вот это, – она достала из сумки испещрённые круглым ученическим почерком тетрадные листы. – Черновик.

– Что же это будет? Бестселлер всех времён и народов? – ухмыльнулась Ирина, бросив небрежный взгляд на ворох никчёмной бумаги.

– Не знаю, что получится, – пожала плечами новоявленная писательница. – Помнишь, Нина Петровна говорила, что сочинение – это не мой конёк?

– Извини, не помню.

– Неважно. Я и сейчас не уверена, что это моё. Но знаешь, когда я пишу – просто улетаю!

– Куда ж ты улетаешь? – Ирина Витальевна смотрела на Томку, и не могла поверить, что они ровесницы.

– Туда, о чём пишу! – та мечтательно подкатила глаза. – Я будто бы путешествую.

– А что, на обычные путешествия денег нет?

Налетевший ветер надул парусом Томкин сарафан, а потом хлестнул его обратно. Выцветшая, в жёлтый горох материя облепила живот – круглый, тугой, с выпирающим пуговицей пупком.

– Боже, Томка, ты что беременна? – всплеснула руками Ирина.

– Ну да, – залившись краской, призналась Тамара. – От Вадика. Поздновато, конечно…

– Это твой новый муж что ли? А как же Игорь?

– Нет, Вадик мне не муж ещё, но как только родится ребёнок, мы распишемся. А Игоря я похоронила четыре года назад.

– Ох, прости. Не знала, – смутилась Ирина.

– Да ничего, я уже привыкла.

– Костик вырос – лет двадцать ему?

– Двадцать два. Сам отец уже! Вот дядя будет младше племянника, – Томка смущённо погладила живот. – Да что мы всё обо мне, да обо мне, лучше о себе расскажи! – глаза её снова вспыхнули девичьей радостью. – Ты такая красивая! Всегда лучше всех была! И умнее всех!