Жизнь наверху

Я окинул взглядом комнату: веселье началось. Всего пять минут тому назад двадцать человек лениво переговаривались, неторопливо потягивали вино, как-то исподтишка накладывали себе пищу на тарелки, словно вся эта еда была предназначена не для них, а сейчас все перепуталось, все пили и ели, и если еще открыто не ухаживали за женой соседа, то уже подумывали об этом.

Я принес Марку и Сибилле два больших стакана виски.

— Вам здесь все знакомы, не так ли? — спросил я.

— Я не знаю вон той кудрявой молодой особы, что стоит у окна,— заметила Сибилла.

Марк посмотрел на Нору. Лицо его на секунду просветлело.

— Ну как же, дорогая, конечно, ты ее знаешь. Мы встречали ее у Браунов. Это Нора Хаксли.

— А у тебя хорошая память, мой дорогой. Очень интересная женщина, не правда ли? Ваш тесть, Джо, по-моему, без ума от нее.

В гостиной стоял шум, и я не мог расслышать, что говорил Норе Браун; ясно было только одно: это ее забавляло. Он взял ее руку и, повернув ладонью вверх, принялся разглядывать, не скрывая удовольствия, какое доставляло ему это занятие. Гул голосов на секунду стих.

— Я никогда не ошибаюсь,— донеслось до меня.— Взгляните на свою линию жизни.

Тут из угла, где царил Ларри Силвингтон, раздался взрыв смеха, и я повернулся к Сибилле. Я по-прежнему не любил своего тестя, но сейчас искренне порадовался, что ему еще доставляет удовольствие легкий флирт с красивой женщиной. А потом, разве это не подтверждает, что у меня хороший вкус? Ведь он выбрал самую интересную женщину в этой комнате. У Анны Роджерс слишком длинный нос. Эва Сайкс слишком располнела. У Салли Тимбол слишком тонкие ноги. Корал Смит близорука, но не носит очков и потому вечно хмурится или щурится. Ну а моя теща и Сибилла в счет не идут, хотя они и очень разные. При всех своих недостатках моя теща никогда не надела бы такого ярко-малинового или такого короткого платья…

Марка бил озноб.

— А у вас, по-моему, лихорадка,— заметил я.— Принести чего-нибудь?

— Еще немного виски, старина.— Он потер руки.— Последнее время чертовские стоят холода,— заметил он.

Я взял его пустой стакан.

— Да ведь еще только осень,— сказал я.— Холода по-настоящему и не начинались.

Я подал ему стакан с виски.

— Может быть, Марк, вам прилечь на минутку? — предложил я.— Пойдите в комнату Гарри…

— В комнату Гарри? Для чего? — спросила Сьюзен.

— Марк неважно себя чувствует.

— Бедняжка,— промолвила Сьюзен.

Она слегка покачнулась — видимо, выпила лишнего, готовясь к этой встрече.

— Не вставайте, не вставайте,— сказала она и по очереди поцеловала обоих. Поцелуи получились громкие, влажные.— Так приятно снова вас видеть,— продолжала она.— Нам вас очень недоставало…

— Зато мы в прятки поиграли,— сказала Сибилла.— Желаем счастья, Сьюзен.

Марк встал.

— Примите, дорогая, пожелания большого-большого счастья от нас обоих. А также сей скромный дар в знак нашей любви.

Скромный дар оказался голубым нейлоновым халатиком.

— Какая прелесть! — воскликнула Сьюзен.— Именно то, что мне хотелось.

— Тебе придется благодарить меня за это, душенька,— сказала Сибилла.— Марк хотел купить что-нибудь полезное.

Я развернул халатик и посмотрел на свет.

— Ай да одежда — все насквозь видно,— заметил я.— Вы уверены, Сибилла, что это ваш выбор? А мне думается, это дело рук Марка, только он не хочет признаваться. Ну и темная же вы лошадка, Марк, а?

Халатик был совсем не похож на тот, который я привез Сьюзен из Лондона: вкус Сибиллы сказывался в обилии рюшей и бантиков и в каком-то неопределенном, удивительно ядовитом цвете. Такого странного металлического оттенка синего цвета я никогда еще не видал.

После второго стакана виски щеки Марка порозовели.

— Нет, это не мой выбор, Джо,— сказал он.

— Я ведь пошутил,— сказал я.

Я увидел, что он боится: он с радостью не пришел бы на этот вечер, но даже под таким основательным предлогом, как болезнь, не посмел увильнуть от встречи.

— Именно о таком халатике я и мечтала,— повторила Сьюзен.— Как это мило, благодарю вас обоих.

— Идея принадлежит Сибилле,— сказал Марк. Он умоляюще взглянул на меня.— Она пошла и купила.

Он смотрел на меня, словно ждал, что я вот-вот нанесу ему удар, который он не сумеет парировать. Он чувствовал, что этот подарок, видимо, имеет какое-то особое значение, понимал, что совершил ошибку, выбрав эту вещь, но не знал почему. Он был загнан в угол, он уже не сопротивлялся. Где-то на протяжении последних полутора месяцев его броня дала трещину. Я не знал, отчего или как это произошло, видел только, что передо мной чрезвычайно напуганный человек.

— Это была отличная идея,— сказал я. И обнял Сьюзен за талию.— Мы устроим второй медовый месяц, хорошо, дорогая?

Она взвизгнула от удовольствия.

— Гадкий!

К нам направлялся мой тесть, поддерживая под локоть Нору.

— Старикам не положено так долго засиживаться, да еще и пить,— сказал он.— Надо забирать жену и — домой.

— Какой же вы старик,— сказала Нора.— Вы интересный мужчина и сами это знаете.