Жизнь после жизни

Она достала из сумки блокнот, пролистала его. Нет, фамилия Солодко в материалах дела не встречалась, не было ее и в списке детей из детского дома, которые дружили с Аидой Борисовной. Может быть, Настю познакомили не со всеми подопечными Павловой? Просто собрали в комнате тех, кто оказался под рукой, а девочка Полина Солодко могла болеть и находиться в изоляторе, или задержаться в школе, или просто по каким-то причинам заупрямиться и не прийти на встречу с «тетей из Москвы».

Настя подняла глаза на тихонько сидящих на диване соседей-понятых. А что? Это мысль. Может быть, семья Солодко — это соседи по дому?

— Скажите, вам что-нибудь говорит фамилия Солодко? — спросила она молодых супругов.

Те дружно покачали головами.

— Нет, мы таких не знаем. А кто это?

— Я тоже не знаю, — со вздохом призналась Настя. — Просто подумала, что, может быть, это кто-то из соседей. А про девочку по имени Полина ничего не слыхали?

— Нет, — снова повторили они, — мы не слышали. Но мы здесь мало кого знаем, мы только три месяца как переехали, вы лучше у участкового спросите.

— Спрошу обязательно.

Но разговаривать с участковым не хотелось, Настя не смогла преодолеть отвращение к человеку, который в этот момент на кухне потихоньку воровал водку у покойницы. И с Федуловым по этой же причине общаться было противно. Она достала телефон и позвонила Вторушину.

— Илья, вам не знакома случайно фамилия Солодко? — спросила она почти шепотом, чтобы ее не было слышно на кухне.

— Нет, — чуть удивленно ответил капитан. — Откуда она взялась?

— Из квартиры Павловой. Это скорее всего подросток, а не взрослая женщина. Полина Солодко. Вы не знаете, может быть, это кто-то из тех школьников, с которыми Павлова проводила беседы о безопасном поведении?

— Сейчас посмотрю.

Насте слышно было, как звякнули ключи о металлическую поверхность дверцы сейфа: Вторушин полез за своими записями. Потом зашуршали листы бумаги.

— Нет, — снова раздался в трубке его мягкий баритон, — в моих кондуитах такого имени нет. Аида Борисовна ходила в школу только выступать перед классами, с отдельными школьниками у нее никаких приватных отношений не было, я специально это проверял, когда мы плотно работали по убийству.

И здесь неудача… Но ведь откуда-то взялась эта отдельно взятая девочка по имени Полина Солодко? Может быть, она раньше жила в детском доме, а теперь ее усыновили, и в детдоме ее нет, или она выросла и ушла жить самостоятельно. Или умерла. Или что?

Она провела в квартире Павловой еще два часа, осмотрела до конца книги, потом порылась на полке с дисками, отметив несколько разных записей «Аиды» Верди. Ну еще бы, усмехнулась про себя Настя, имея такое имя, просто грех не интересоваться великой оперой. Больше ничего ее внимания особо не привлекло.

* * *

Директор детского дома встретила Настю неожиданно радушно, видно, пребывала в хорошем настроении.

— Полина Солодко? — переспросила она. — Впервые слышу.

— То есть среди ваших детей такой девочки точно нет? — уточнила Настя.

— Совершенно точно, — твердо ответила директор.

— Может быть, раньше была?

— Голубушка, когда раньше? Я здесь директорствую восемнадцать лет. И за эти восемнадцать лет никакой Полины Солодко у нас не было. У нас вообще не было ни одной Полины, имя-то редкое, немодное. Но если вы не доверяете моей памяти, давайте проверим, старые списки все сданы в архив, но копии я храню, так же как и фотографии воспитанников. В моем личном архиве есть все.

Они вдвоем просмотрели все списки воспитанников за восемнадцать лет. Полины Солодко среди них действительно не было. Искать девочку среди тех, кто жил в детском доме до 1992 года, то есть до прихода нынешнего директора, смысла не было, книги Агаты Кристи, которые стояли на полках у Аиды Борисовны, выпущены после 2000 года, и читать их раньше года выпуска было невозможно в принципе.

Привыкшая подозревать всех без разбора, Настя на всякий случай подстраховалась и попросила директора еще раз собрать детей из «группы Павловой», объяснив, что у нее появились кое-какие дополнительные вопросы об Аиде Борисовне. Может быть, директор скрывает информацию о Полине? Мало ли по каким причинам. А вдруг именно здесь и коренится разгадка смерти Павловой и директор в курсе и покрывает преступника? Всякое бывает.

Но собравшиеся подростки о Полине Солодко никогда не слышали. Настя внимательно всматривалась в их глаза, ловила малейшие мимические движения, слушала интонации и ничего не обнаруживала. Никаких признаков того, что дети что-то знают и молчат.