Жизнь – сапожок непарный. Книга вторая. На фоне звёзд и страха

Отцу дали 5 лет с правом переписки. Так что до последних его дней мы получали письма, а в 40-м году мама ездила к нему. Что меня особенно взволновало в Ваших хождениях по мукам – Вы упоминаете лазареты Межог, Протока. Там закончилась жизнь отца. Он был «пересидчиком», здоровье его сдало после общих работ, и добило его то, что бывшие ученики стали просить начальство ГУЛАГа отпустить его работать в разные университеты России, но на все просьбы приходил отказ. Он умер в апреле 1945 года. Только вырвавшийся оттуда один человек рассказал мне, в каком ужасном виде отец был к концу. А я помню отца красивым жизнерадостным человеком, большей частью за письменным столом, но в свободное время сочиняющим шуточные стихи, аккомпанирующим маме, которая хорошо пела.

Конечно, вероятность того, что он встретился на Вашем пути, мизерно мала, но всё же, а вдруг?

После смерти отца маму довольно быстро отпустили, но с минусом, и она поселилась в Петушках – 100 км от Москвы, где жила я, и провела там ещё 9 лет. Брак моих родителей был очень счастливым, и мама до конца жизни осталась верна памяти отца, притом что была красивой женщиной и была разлучена с мужем в 40 лет.

Моя доля была счастливее судьбы многих детей «врагов народа»: меня не принуждали отказываться от отца, не арестовывали, не заставляли доносить; удалось получить образование, избежать комсомола. Варварский режим иногда давал сбои.

Когда мы с мамой смогли наконец поселиться вместе, нам было непросто. Я никак не оправдываю Вашего сына, который не делал попыток понять и полюбить свою родную мать, но понимаю трудности сближения после такой изломанной жизни. Всё же у меня остаётся надежда, что он не остался для Вас совсем чужим.

Приближается новый, 2000-й год – начало нового тысячелетия. Мы не увидим этого будущего, но хочется, чтобы там было меньше крови, грязи, предательства и беззакония.

При всем кошмаре описанных событий Вашей жизни в книге есть сильная оптимистическая линия: человеческие взаимоотношения, дружба, взаимовыручка – то, что никакой изуверский режим не смог отобрать, отобрав свободу…

М. Ю. К.

2000 г., Россия, Москва

…В этом году моя внучка поступала в МГУ на журфак; на собеседовании её спросили, какая из прочитанных в последнее время книг произвела на неё наибольшее впечатление. Она назвала Вашу книгу. Экзаменаторы попросили рассказать, о чём она, после чего устроили разгром, довели девочку до истерики, а на прощанье посоветовали «подумать, почему Сталин вынужден был так поступать». Так вот и живём…

Семён Виленский

Московское историко-литературное общество «Возвращение»

Тамаре Владиславовне Петкевич – автору книги «Жизнь – сапожок непарный»

Доверья и светаБезмерный поток —

Непарный за этоНоси сапожок.Тюремные были,Допросы и срок…Уж лагерной пыльюПовеял Восток.Там горе людскоеИ дьявольский смех,

А слово благоеКто скажет за всех?Звезда среди ночи,Та женщина здесь.Все армии молчаОтдайте ей честь!И пусть мне проститсяВозвышенный слог, —Но парных

НепарныйРодней сапожок!

Майя Шейнина

17.01.2000, Израиль

Дорогая Тамара Владиславовна!

…Родилась я, слава богу, позже Вас, в 1929 г., и, возможно, поэтому избежала страшной участи тысяч женщин (или миллионов), чья судьба была жестоко сломлена в начале, в середине или даже в конце жизненного пути. Мой отец, Харин Соломон, родом из Гродно, умница, крупный экономист, бывший какое-то время замдиректора Госбанка СССР в Москве, был арестован весной 1936 г., обвинён в троцкизме и расстрелян 4 ноября 1936 г. Моя мать, Софья Зильберберг, родившаяся в Лодзи, была замечательным врачом-гинекологом в знаменитом родильном доме имени Грауэрмана. После ареста отца её сначала выслали в Уфу, а затем отправили в женский лагерь в Акмолинск как ЧСИР. Спасение мамы было в том, что все семнадцать лет лагерей и ссылки она работала врачом. Характер у неё был стойкий, она спасла многих женщин-заключённых от общих работ, т. е. от гибели, и они до конца её жизни (в 1977 г.) окружали её любовью и вниманием.

Возможно, такая биография особенно располагает к чтению Вашей книги, но дело, конечно, не только в этом. И не в том только, что и я с 1937 г. росла в Ленинграде (меня взяли на воспитание бездетные тётя и дядя, жившие на Петроградской стороне)…

Меня особенно привлекла психологическая глубина книги, стремление автора понять истоки человеческого характера, дойти до самой сути влияния людей и всевозможных обстоятельств на формирование личности ребёнка, потом девушки, потом взрослого человека…