Жизнь Шарлотты Бронте

…До самого рассвета боролась она с призраком смерти, обращая к Богу страстные мольбы.

Далеко не всегда побеждают те, кто осмеливается вступить в спор с судьбой. Ночь за ночью смертный пот увлажняет чело страждущей. Тщетно взывает в милосердии душа тем бесплотным голосом, каким обращаются с мольбой к незримому.

– Пощади любимую мою! – молит она. – Спаси жизнь моей жизни! Не отнимай у меня ту, любовь к которой заполнила все мое существо. Отец Небесный, снизойди, услышь меня, смилуйся!

Ночь проходит в борьбе и мольбах, встает солнце, а страждущей нет облегчения. Бывало, раннее утро приветствовало ее легким шепотом ветерка и песней жаворонка, а сейчас с побледневших и холодных милых уст слетает навстречу рассвету лишь тихая жалоба:

– О, какая это была тягостная ночь! Мне стало хуже. Хочу приподняться – и не могу. Тревожные сны измучили меня!

Подходишь к изголовью больной, видишь новую страшную перемену в знакомых чертах и вдруг понимаешь, что невыносимая минута расставания уже близка, что Богу угодно разбить кумир, которому ты поклонялся. Бессильно склоняешь тогда голову и покоряешься душой неотвратимому приговору, сам не постигая, как сможешь его перенести. <…> Каролина проснулась без жалобных стонов, которые так мучительны, что, как бы мы ни клялись сохранять твердость, невольно вызывают потеки слез, смывающих все клятвы. Она проснулась – и не было в ней апатии, глубокого безразличия к окружающему. Она заговорила – и слова ее не были словами отрешенной от мира страдалицы, которая уже побывала в обителях, недоступных живым.

Она продолжала упорно работать. Но было скучно писать в условиях, когда некому послушать, как продвигается ее работа, некому найти ошибку или похвалить. Никто уже не расхаживал по гостиной ни вечером, ни днем. Раньше это делали все три сестры, потом одна из них умерла, а теперь осталась только она одна, осужденная прислушиваться, не раздадутся ли звуки шагов, и слышащая только похожие на человеческие голоса завывания ветра в окнах.

Тем не менее она продолжала писать, борясь с собственным недомоганием – «постоянно возвращавшейся небольшой простудой», болями в горле и груди, от которых, по ее словам, было «невозможно избавиться».

В августе появилась новая причина для беспокойства, к счастью долго не продлившаяся.