Жизнь среди людей

Я почти успел уснуть, когда пришел молодой врач (или медбрат?). Он обмотал мои ноги эластичными бинтами, воткнул в руку катетер, поставил укол и ушел. Перед операцией я решил не пить воды. Я не хотел, чтобы мочевой пузырь подвел меня на операционном столе, но еще больше я не хотел, чтобы мне в уретру поставили еще один катетер. Поэтому я заранее сходил в туалет и стал ждать. Остальные уже спали, и я тоже чуть не уснул.

Когда двое мужчин привезли каталку, я уже знал, что это для меня.

– Раздевайся, – сказал один из них.

Раньше я бы смутился, но время, проведенное с Викой, многое во мне изменило. Я разделся и лег на каталку. Меня накрыли простыней и повезли из палаты.

– Волнуешься? – спросил меня один из мужчин.

До этого я слишком хотел спать, но сейчас проснулся.

– Да. Но болит так сильно, что лучше бы все закончилось.

В операционной палате было много людей. Кто-то подсоединил катетер в моей руке к капельнице.

Надо мной склонилась врач и улыбнулась.

– Привет. Поскольку у тебя аллергия на некоторые лекарства, мы вставим тебе в горло трубку. Когда ты проснешься, то почувствуешь дискомфорт. Не бойся, так и должно быть.

– Хорошо.

– А теперь спи. Через полтора часа все уже закончится.

Как спи?

– А когда вы мне будете вводить лекарство? Вы мне что-то вколете или наденете мне на лицо маску? Кажется, я засыпаю. Гематоэнцефалический барьер [12] – очень занятный орган. Или это не орган? А интубация – это очень больно?

Я провалился в небытие.

* * *

Я открыл глаза. Я задыхался. Судорожно я пытался вдохнуть, но не мог. У меня в горле была трубка, и я не мог вдохнуть воздух. Но удушье не наступало. Я понял, что у меня в горле интубационная трубка, которая помогает мне дышать, но легче не стало. Я пытался вдохнуть, но не мог. Я задыхался. Тогда я решил вытащить трубку, но оказалось, что мои плечи пристегнуты к постели. Тогда я дернулся, чтобы освободиться.

Не помогло.

Надо мной склонились люди. Я хотел попросить их вытащить трубку, но не смог ничего сказать.

Я даже вдохнуть не мог.

Они что-то говорили, а потом кто-то вытащил трубку. Наконец-то я смог дышать самостоятельно.

И тогда я понял, что мне больно. Внизу болело так, будто мне перемешали все внутренние органы. Ложкой.

– Отстегните ремни, – попросил я.

Меня освободили, и я тут же попытался привстать на локтях.

– Воу-воу, полегче, парень.

Меня снова уложили на спину. Мне это не понравилось, но я ничего не сказал.

– Сейчас мы повезем тебя в послеоперационную палату.

Они говорили что-то еще, я не слушал. Я мог дышать сам.

Разве что-то могло быть прекраснее?

В послеоперационной палате мне сказали, что я должен лежать на спине и не спать.

Я никогда не спал на спине, поэтому было очень неудобно. Я осмотрел себя. В паху, над пупком и справа были три маленьких пластыря. И все.

Ко мне все время подходили врачи, что-то спрашивали и осматривали меня.

– А когда мне можно будет поспать? – спросил я.

– Спи сколько хочешь.

– Но вы же сказали, что я должен лежать на спине и не спать.

Женщина, стоящая надо мной, засмеялась.

– Кто тебе такое сказал? Ложись, как тебе удобно, и спи.

– Значит, мне показалось? Измененное состояние сознания после наркоза?

Я знал, что в послеоперационной палате я провел всего четыре часа, но мне казалось, прошло несколько дней.

Я просыпался, переворачивался с одного бока на другой, засыпал, затем снова просыпался.

За окном медленно светлело.

Мне было плохо. Я чувствовал себя разбитым, плохо соображал, мир стал еще более неудобным, чем обычно. Но я не мог определить, что именно стало неудобным.

Когда меня забрали из послеоперационной, я был счастлив.

Меня привезли в палату, и я встал с каталки.

– Ты куда? – спросил кто-то над моей головой.

– Хочу в туалет, – сказал я и вышел в буферное помещение, где находился совмещенный санузел.

Мне было все равно, что на мне нет одежды.

Я вернулся к постели, лег и собирался уснуть, но вспомнил, что надо написать Владу.

«Все в порядке. Теперь у меня на один орган меньше».

Ответ пришел почти сразу:

«Здорово! Зайду после школы. Тебе что-нибудь принести?»

«Что-нибудь почитать».

Тогда я подумал, что стоит написать Вике. Сегодня ведь учебный день, а меня нет.

«Мне вырезали аппендикс. Сегодня в школу не приду».

Ответ от Вики тоже пришел очень быстро:

«Ну ты и придурок! Во сколько к тебе можно прийти?»

«В 16».

На большее меня не хватило, и я уснул.

* * *

Проснувшись, я не почувствовал себя лучше. Я ничего не соображал.

Тогда я решил пройтись. Это было необходимо, чтобы вывести из организма все ненужные вещества.

Я прошел из одного конца коридора в другой. Я не мог выпрямиться, поэтому шел скрючившись.

Вокруг были разные люди. Затем я вернулся к своей палате и сел на скамейку.

Немного отдохнув, я прошелся туда-обратно по коридору еще три раза, потом вернулся в палату и снова уснул.

Проснулся я потому, что надо мной кто-то ругался.

Я узнал мамин голос.

– …не позвонила, ни Игорь. Вы вообще соображаете? Только Влад додумался. А если бы и он не позвонил?

– Тише, тише, Лиза. Мы просто не хотели тебя беспокоить, – сказала Людмила Сергеевна.