Жизнь цвета радуги. Сборник рассказов (СИ)

Прошло лето. Осенняя слякоть вымывала из души остатки накопленной радости. Катька дотемна каталась по троллейбусным кругам, потом в подсобке отрабатывала гостинцы и пешком уходила домой. Через пустырь, мимо стройки и еще два квартала. Иногда девушку провожали. Но чаще – одна.

Катька шла с тяжелыми сумками и не боялась. Может быть, просто не умела этого. Может Господь хранил. Никто не встречался на ее пути. Бывало, собака шмыгнет мимо, а то и пристроится шустрым шагом рядом, за что у крыльца получит чуток колбаски.

Было самое темное время, когда земля уже вычернела вся, а снегом еще не убелилась. Дорогу на пустыре развезло. Девушка шла медленно и осторожно, чтобы не упасть. Впереди раздался гогот и свист. Несколько малолеток и их ухажеров промчались мимо Катьки на мотоциклах по громкое «Бум-бум!» подобия музыки. Волна грязи окатила девушку. Она остановилась, недовольно мыча, и принялась оттираться. Только потом двинулась дальше. У забора стройки мотоциклы с подростками встретились девушке еще раз. Она вжалась в гнилые доски спиной и недовольно проследила молодежи вослед. Внутренний Катькин зверь говорил, что от малолеток веет злобой. Они не мужики из депо, они другие. От них надо держаться подальше.

Девушка явно представила себя собакой, которая скалит клыки, лает, а сама бочком-бочком прячется, поджимая хвост. Лохматая дворняга, беспородная, почти бесправная на фоне лощеных пикинессов.

У Катьки даже слух обострился по-собачьи. И в момент этого обострения она услышала тоненький всхлип. Даже не всхлип, наверное, и не стон. Что-то тревожащее, безумное. Девушка принялась прощупывать доски забора – должна же быть здесь дыра.

Или лаз… Вот же, чтобы пробраться, нужно было лечь пузом и ползти. Катька знала, что одежда после этого будет очень некрасивая. Возможно даже испорченная совсем. Но бередящий сознание звук не прерывался. Поэтому девушка легла и проползла под забором. Зацепившись в каком-то месте пальто, неосторожно дернула. Ткань с громким треском потеряла клок, щедрый и некрасивый. Но Катьке было это не важно. Она, как заправская ищейка шерудила по видимому пространству, заглядывала под кучи щебня и строительного мусора, пробегала мимо цементных залежей и кирпичных кладок. Об острую арматуру достаточно глубоко поранила ногу. Кровь залила ботинок, но девушка не останавливалась. Наконец, звук, уже почти неслышный, привел Катьку к яме, куда строители сливали помои. В зловонной жиже, не понятно каким чудом держась на плаву, мяукал новорожденный ребенок.

Из горла девушки исторгся вопль. Она перевесилась через край ямы и поймала найденыша. Больше сердцем, а не умом понимая, что в таких грязных тряпках малышу будет очень плохо, Катька сняла с себя пальто, добравшись до чистой кофты и блузки, разделась, подрагивая от холода, до бюстгальтера, и перепеленала ребенка в сухое. Потом натянула на себя верхнюю одежду.

Аккомпанемент из младенческого мяуканья подстегивал девушку. Она, как загнанная в клетку самка, искала выход в заборе стройки. Не тот собачий лаз, а человечий, через который можно выйти вдвоем, через который, возможно, пронесли ребенка на смерть. А она должна вынести на жизнь. Катька, пожалуй, впервые за много лет думала такими сложными образами.

С неба вдруг повалил снег. Стало холодно. Болела нога. Грязь хлюпала не только снаружи, но и внутри ботинок.

Малышу, однако, видимо, стало комфортно, и он заснул на руках своей спасительницы. Только чмокал губами, и слепо ворочал головой.

Катька, наконец, нашла плохо прикрепленную доску, и выбралась со стройки. Надо было спешить. Найденышу надо было оказать помощь. Девушка осознавала, что в его случае одной сомнительной чистотой и теплом не отделаешься.

Недалеко была станция «Скорой помощи». Ноги сами вели Катьку туда, где люди в белых халатах, куда увезли маму. Пусть потом она была неподвижной, непохожей на себя. Но они пытались помочь. Они, значит, знали, только не успели…

Время… Девушка очень боялась, что и сейчас оно быстро закончится. Что она не успеет…

Мимо Катьки проехала машина с мигалками. Остановилась в нескольких метрах. Дверь приоткрылась.

(- Ну, чего ты, Серега! Не видишь что ли, пьянь! Нарожают, нелюди…)

Девушка замычала, протягивая извивающийся кулечек. Пусть из машины неслось что-то не слишком вежливое. Но там были УМНЫЕ. Почти как мама…

Дверь захлопнулась и машина уехала. Катька вдруг поняла, что все бесполезно. Что она ничего не может. Что она никто в этой жизни. Что ее собачья сущность – только жалкая дворняга, не интересная породистым кобелям и сукам… Этот детеныш… Он хотел плакать, но сил у него не было. Как и у девушки. Она присела на обочину и стала рыдать.

Время уходило. Оставался холод и одиночество. Катька пожалела, что не пошла в депо. Там мужики. Свои. Знакомые до мелочей. Они бы знали, что делать.