Жизнь вопреки

Случилась одна из самых абсурдных отставок. Она явилась приговором не Примакову, а президенту России Ельцину. Это было демонстрацией удручающей несостоятельности президента страны. Бесспорно, Примаков в максимальной приближённости в качестве человека № 2 в России был неудобен Ельцину – превосходящий президента в образованности, по политическому опыту, многомерности постижения жизни. Он был не «один из», а единственным и неповторимым в своём роде. И бесспорно, ревность к Примакову была главным, что побудило Ельцина сделать нелепый, а по сути унизительный для него самого шаг. Ушёл в отставку не новатор-демократ, не консерватор, нацеленный на эксперимент. Ничего подобного – в силу очередного президентского каприза оставил свой пост высококлассный профессионал, высокообразованный и почитаемый в обществе мудрый человек, не сделавший чуда, но сумевший унять истерику и вернуть обществу чувство душевного равновесия и политической стабильности.

Я часто задаю себе вопрос: почему мы не подружились. В те горбачёвские времена его движение по высоким этажам власти мешало сближению, мы находились достаточно отдалённо друг от друга. Открытые контакты появились на закате эпохи Ельцина. Примаков министр иностранных дел, Примаков премьер-министр, Примаков в свободном полёте, глава торгово-промышленной палаты России. Мы часто встречались, в этом была взаимная потребность. Он мог неожиданно задать вопрос: куда вы пропали?! В пору создания им клуба «Меркурий» при торгово-промышленной палате России, клуб стал интеллектуальной площадкой для общения совершенно разных людей, занимающихся экономикой, политикой, производством, наукой, образованием, международными проблемами. Примаков всегда председательствовал на заседаниях этого клуба. Всякий раз он открывал заседание, начинал дискуссию. А затем своим заключительным словом завершал её.

Да, он был другим человеком. Человеком вопреки. И во время своего внезапного и недолгого – восемь месяцев – премьерства он свою жизненную суть – «вопреки» проявил с корректной остротой, которая присуща только Примакову.

Олигархи не любили Примакова не только за его неангажированность. Ничей всегда опаснее, чем чей-нибудь. Олигархи, и не только, понимали, что опасным Примакова делает его информированность о средствах, которыми владеют олигархи, как и путях и методах, благодаря которым они добывались, и где они в данный момент находятся.

Появился премьер, который осознанно мог поставить задачу, как вернуть российские деньги, осевшие на счетах в зарубежных банках, что сулило олигархам значительные неприятности.

Срастание преступного мира с властью в России обрело угрожающие размеры. По последним официальным данным, заявленным соответствующими международными исследовательскими центрами, Россия входит в десятку самых коррумпированных стран мира. И реплика При-макова на заседании правительства при принятии закона об амнистии (дабы гуманизировать эту составляющую) весьма показательна: «Гуманизм гуманизмом, но нам надо освобождать места для тех, кого мы будем сажать за экономические преступления».

Через два дня на Экономическом форуме в Давосе премьер повторил эти слова, видимо, полагая, что бизнесмены и финансисты Запада воспримут эти шаги, как предполагаемое улучшение инвестиционного климата в России. Как эти слова восприняли западные предприниматели и фирмы – ещё вопрос. А вот как их восприняли российские олигархи, это очевидно – в штыки.

Буквально на следующий день после этого заседания правительства я оказался в обществе, где присутствовали значимые представители бизнеса. После слов Примакова, прозвучавших на заседании правительства, а затем повторенных на форуме в Давосе, у бизнес-элиты буквально началась истерика.

«Он объявил нам войну, – сказал один из банкиров. – А на войне как на войне. Не мы начали, так что…» А завершили эту реакцию олигархического пула слова Бориса Березовского. Прозвучавшие примерно в это же время, но в другом месте, они стали известны его близкому бизнес-окружению, а затем и всему бизнес-сообществу: «Не таких снимали!» По слухам, ответ Примакова был мгновенным: «Вот и прекрасно – либо он, либо я».

И как итог: схватка между Примаковым и Березовским стала основополагающим компонентом возникшего конфликта – Ельцин – Примаков.

Здесь уместно напоминание одного сюжета – политической интриги «Примаков», о которой мне рассказал сам Евгений Максимович в пору своего премьерства. Рассказывал неслучайно, будучи уверенным, что история будет непременно извращена его политическими оппонентами.

Вот его рассказ: