Читаем Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих полностью

XXXVII. Итак, возвратившись в Рим, закончив названные выше начатые мною произведения и написав для главного алтаря в сообществе Мизерикордиа Усекновение главы св. Иоанна, причем совершенно иначе, чем это обычно делается (я пометил его 1553 годом), я совсем уже было собрался вернуться во Флоренцию, но был вынужден, не имея возможности отказаться, отделать для мессера Биндо Альтовити две очень большие лоджии лепниной и фресками. Одну из них, а именно на его вилле, я расписал, изменив ее архитектуру, так как она была настолько велика, что небезопасно было перекрывать ее сводами. Поэтому я их вывел на деревянном остове с заполнением из камышовой плетенки, по которой можно было, как по стене, тянуть лепнину и писать фреской, впрочем, она и имеет вид стены и за таковую принимается всяким, кто ее видит, будучи к тому же поддерживаема украшающими ее античными и редкостными колоннами из мискио. Вторую лоджию в нижнем этаже его дома в Понте я всю заполнил историями, написанными фреской. После этого для украшения плафона одной из прихожих я написал маслом четыре большие картины с четырьмя временами года, но, закончив их, был вынужден написать с натуры для моего большого друга Андреа делла Фонте портрет его возлюбленной, подарив ему в придачу большую картину с фигурами в натуральную величину, изображавшую Несение Креста и в свое время исполненную мною для одного из родственников папы, которому мне оказалось невыгодным ее отдавать. Для вазонского епископа я написал тело Христа, поддерживаемое Никодимом и двумя ангелами, а для Пьерантонио Бандини — Рождество Христово в ночном освещении и с разными выдумками[4498]

.

XXXVIII. Пока я был занят этими работами и все ждал, что еще затеет папа, я в конце концов увидел, что надежда на него плохая, а служить ему — напрасный труд, поэтому, хотя мною были уже нарисованы картоны для фресковой росписи в лоджии, над водоемом названной виллы, я решил во что бы то ни стало перебраться на службу к флорентийскому герцогу, тем более что меня на это уговаривали мессер Аверардо Серристори и епископ Рикасоли, послы Его Превосходительства в Риме, а в своих письмах — мессер Сфорца Альмени, его виночерпий и первый камергер. И вот, переехав в Ареццо, чтобы оттуда направиться во Флоренцию, мне пришлось для епископа этого города, монсиньора Минербетти, написать как для своего синьора и близкого друга на большом холсте в натуральную величину фигуру Терпения в том виде, в каком впоследствии синьор Эрколе, герцог феррарский, ею воспользовался для своей эмблемы и для оборотной стороны своей медали. Закончив эту вещь, я явился приложиться к руке синьора герцога Козимо, которым я был милостиво и охотно принят, и пока обдумывался вопрос, к чему именно мне в первую очередь надлежит приступать, я поручил Кристофано Герарди из Борго расписать фасад дома мессера Сфорца Альмени светотенью и по моим рисункам, а также тем способом и с теми выдумками, о которых подробно говорилось в другом месте. А так как я в то время входил в число синьоров приоров города Ареццо, коллегии, управлявшей этим городом, синьор герцог письмом вызвал меня к себе на службу и освободил меня от этих обязанностей. Приехав во Флоренцию, я увидел, что Его Превосходительство начал в этом году строить в своем дворце те апартаменты, которые выходят на площадь дель Грано, по проекту резчика Тассо, тогдашнего дворцового архитектора. Однако крыша была положена настолько низко, что всем комнатам этих апартаментов не хватало простора и они казались сущими карликами. Но для того чтобы поднять ферму и кровлю, требовалось много времени, почему я посоветовал сделать расчлененный потолок в раме, сколоченной из брусьев, с большими кессонами в два с половиной локтя между прогонами и с отвесно поставленными филенками, образующими над прогонами фриз высотой примерно в два локтя. Все это очень понравилось Его Превосходительству, и он тотчас же отдал приказания так и поступить, поручив Тассо деревянную резьбу и рамы кессонов, в которых должна была быть написана родословная богов, с тем чтобы уже потом перейти к другим комнатам[4499]

.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Шок новизны
Шок новизны

Легендарная книга знаменитого искусствоведа и арт-критика Роберта Хьюза «Шок новизны» увидела свет в 1980 году. Каждая из восьми ее глав соответствовала серии одноименного документального фильма, подготовленного Робертом Хьюзом в сотрудничестве с телеканалом Би-би-си и с большим успехом представленного телезрителям в том же 1980 году.В книге Хьюза искусство, начиная с авангардных течений конца XIX века, предстает в тесной взаимосвязи с окружающей действительностью, укоренено в историю. Автор демонстрирует, насколько значимым опыт эпохи оказывается для искусства эпохи модернизма и как для многих ключевых направлений искусства XX века поиск выразительных средств в попытке описать этот опыт оказывается главной созидающей и движущей силой. Изобретательность, с которой Роберт Хьюз умеет транслировать это читателю с помощью умело подобранного примера, хорошо продуманной фразы – сердце успеха этой книги.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Роберт Хьюз

Искусствоведение / Прочее / Культура и искусство
Изображение. Курс лекций
Изображение. Курс лекций

Книга Михаила Ямпольского — запись курса лекций, прочитанного в Нью-Йоркском университете, а затем в несколько сокращенном виде повторенного в Москве в «Манеже». Курс предлагает широкий взгляд на проблему изображения в природе и культуре, понимаемого как фундаментальный антропологический феномен. Исследуется роль зрения в эволюции жизни, а затем в становлении человеческой культуры. Рассматривается возникновение изобразительного пространства, дифференциация фона и фигуры, смысл линии (в том числе в лабиринтных изображениях), ставится вопрос о возникновении формы как стабилизирующей значение тотальности. Особое внимание уделено физиологии зрения в связи со становлением изобразительного искусства, дифференциацией жанров западной живописи (пейзажа, натюрморта, портрета).Книга имеет мало аналогов по масштабу охвата материала и предназначена не только студентам и аспирантам, но и всем интересующимся антропологией зрения.

Михаил Бениаминович Ямпольский

Искусствоведение / Проза / Русская классическая проза