Жизни в отражениях (СИ)

Когда Хатч вернулся из пустыни, хозяйка мотеля едва глянула на него, тут же вернувшись к разговору с единственным посетителем. Работы для служки в то утро было довольно мало, никакой суеты, нервотрепки. Он даже не сразу понял, что именно не так, чего конкретно не хватает. Пройдясь по садику, по коридорам мотеля, по помещениям слуг, он окончательно убедился, что нет его главной головной боли последних нескольких дней. Новый раб, которого хозяйка притащила домой совсем недавно, пропал. А ведь именно Хатчу приказали следить за ним и ухаживать. И теперь он понимал, что провалился. Хатч уже успел привести раба в приемлемый вид, вымыть, вычесать и подобрать подходящую одежду. Кстати, тот оказался хорош собой, мигом пропали все сомнения по поводу его покупки. Привел измотанного голодом молодого человека в более-менее здоровое состояние. Понемногу даже заслужил его доверие — тот стал делиться мечтами о побеге, просить помощи в плане, звать с собой. И после всего Хатч его просто упустил.

— Где Арю? — переспросила хозяйка, услышав робкое и странное признание от склонившегося слуги. Он неотрывно разглядывал узоры на небольшом, но мягком и пока еще довольно новом коврике, лежащем на полу из темных камней в самом центре комнаты. — Ах, точно, всё в порядке. Его осматривает лекарь, это займет еще какое-то время.

— Лекарь? — растерялся Хатч, поднимая взгляд. — Уже?

— Сегодня вечером приедет господин Хиарус. Тебе придется хорошенько подготовить Арю, мы не можем допустить неудачу, всё должно пройти идеально. Я смогла позволить себе выкупить лишь одного раба, этот парень — единственное, что мы можем показать, так что он должен понравиться больше, чем очень.

— Да, госпожа, — снова поклонился служка и поспешил выйти из ее рабочей комнаты, осторожно прикрыв за собой прятавшуюся в углублении толстой стены дощатую дверь на скрипучих железных петлях. Пройдясь по узкому неосвещенному коридору, он спустился по неровным каменным ступеням делающей полукруг лестницы в подвальный этаж и вернулся к своей привычной работе. На душе было тревожно. Хатч раз за разом грубо отказывал новому рабу в помощи, называя его мечты о побеге глупостью; не докладывал хозяйке, но и потакать не собирался. А в то утро, когда всё так неожиданно перевернулось, он вдруг задумался, забеспокоился. Разумеется, такова судьба любого, кто рожден в касте рабов, быть лишь орудием и вещью в руках господ. Но, как ни крути, у Арю случай был особый, отпускать его на неминуемую смерть не хотелось. Прикрывая глаза, мальчишка зарычал от досады: — Чтоб тебя, придется что-то решать теперь. Ох, получу же я от хозяйки.

3)

Улегшись у бархана в попытке спрятаться за ним от усиливающегося ветра, свернувшись клубочком, укрывшись с головой плотной курткой, Йошиатсу лежал и с тоской прислушивался к звукам пустыни. Время от времени он стряхивал насыпавшийся песок и представлял, что будет, если его окончательно занесет во время бури, он превратится в еще один песчаный холм. Где-то неподалеку находился вход в Песчаный Город. Но искать его не было смысла. Никто не мог попасть в город снаружи, если его не ждали внутри. Пустынники прятались знатно, за несколько столетий ни одна живая душа не смогла проникнуть без приглашения в их подземный город. Поэтому оставалось только надеяться на благосклонность Вечной Богини. Вдруг та решит послать своему послушному сыну чудо, спасти от смерти в песках.

Через какое-то время, когда от нестерпимой жары, уже начало тошнить, Йошиатсу сел, осмотревшись. Из-за спины, с верхушки бархана, на него всё так же сыпались песчинки, шуршащие по ткани куртки. Голова гудела и кружилась. Йошиатсу разглядывал растущий вдалеке кривой и чахлый саксаул, но никак не мог определиться, растет там одно деревце или всё же целые заросли.

— Нет, — слабо мотнул головой мужчина, переводя взгляд, — точно помру здесь.

В противоположной стороне ему привиделся ровно тот же самый криволапый саксаул, разрастающийся, тянущийся всё выше, к самому солнцу. Деревце будто хотело спрятать убивающее жизнь в человеке светило. Йошиатсу улыбнулся такой заботе. Постепенно ломаные росчерки веток заполнили всё пространство вокруг, сплошь покрыв и пески, и небесный свод черными трещинами. Они разбухали, цеплялись друг за дружку, переплетались, понемногу уводя мир в непроглядную темноту. Йошиатсу с досадой зажмурился, проморгался и снова глянул вдаль. Где-то там, где бархан сходил на нет, а его петляющий змеиный хребет рассыпался по глади песочного моря, рос одинокий засохший саксаул.

— Богине не за что меня любить. Незачем спасать.

Он натянул на голову сползающую куртку и еще раз проверил свою сумку. Вдруг во фляге осталось хотя бы капля воды, хоть немного. Но ничего.

— Я никогда не был для нее прилежным сыном, — сам с собой рассуждал Йошиатсу. — Я нарушал столько ее велений. Я даже предал ее деление народа, систему, созданную для поддержания порядка и мира на землях государства, отринул родную касту, сбежал, подвел. Должно быть, за это Богиня и решила меня наказать.