Жозеф Бальзамо. Том 2

— Тереза, я вам уже сказал, — отвечал Руссо, — что мне и так хорошо. В этом платье я ежедневно предстаю моим согражданам. Король, в сущности, такой же гражданин, как я.

— Ладно, ладно, Жак, не упрямьтесь и не глупите, — вкрадчивым голосом улещала его Тереза. — Вот ваше платье… Бритва тоже готова… Ежели вы сегодня нервничаете, так я предупредила цирюльника…

— Благодарю, — ответил Руссо, — но я только причешусь да надену башмаки, потому как в домашних туфлях выходить не годится.

«Неужели у него и впрямь такая сильная воля?» — удивилась Тереза.

Она испробовала все — ласку, убеждения, самые язвительные насмешки. Но Руссо хорошо знал ее; он видел все ее уловки и понимал: стоит ему уступить, и хозяйка всласть поиздевается над ним. Поэтому он решил не сдаваться и старался даже не смотреть на нарядную одежду, которая подчеркнула бы его, как он выражался, естественную и приятную внешность.

Тереза не выпускала его из виду. У нее оставалась последняя надежда на то, что Руссо не преминет глянуть в зеркало, как это он делал всегда, выходя из дома: философ был до крайности опрятен, если только в опрятности может существовать крайность.

Однако Руссо был начеку и, поймав беспокойный взгляд Терезы, повернулся к зеркалу спиной. Пора было уже выходить; философ обдумывал и запоминал, какие неприятные истины он сможет сказать королю.

Обрывки этих истин он бормотал себе под нос, пока застегивал пряжки на башмаках; затем он сунул шляпу под мышку, подхватил трость и, улучив момент, когда Тереза не могла его видеть, одернул обеими руками кафтан и жилет, чтобы не морщили.

Вернувшись, Тереза подала ему платок, каковой Руссо сунул в необъятный карман, и проводила его до площадки, увещевая:

— Ну полно, Жак, будьте же благоразумны. У вас ужасный вид, вы смахиваете на фальшивомонетчика.

— Всего хорошего, — ответил Руссо.

— Вы похожи на мошенника, сударь, — продолжала Тереза, — будьте осторожны.

— А вы будьте осторожны с огнем, — парировал Руссо, — и не прикасайтесь к моим бумагам.

— Поверьте мне, вы похожи на полицейского шпика, — в отчаянии бросила Тереза.

Руссо не ответил; напевая, он стал спускаться по лестнице и, пользуясь темнотой, почистил рукавом шляпу, левой рукой взбил полотняное жабо, короче говоря, быстро и умело завершил на ходу туалет.

Внизу он решительно ступил в грязь улицы Платриер — правда, проследовал он по ней на цыпочках — и вышел на Елисейские поля, где была стоянка тех почтенных экипажей, которые из пуризма мы будем именовать дилижансами и которые вот уже двенадцать лет перевозили или, верней будет сказать, истязали пассажиров, вынужденных из соображений экономии пользоваться ими, дабы добраться из Парижа в Версаль.

110. КУЛИСЫ ТРИАНОНА

Обстоятельства путешествия для нас малоинтересны. Руссо пришлось проделать его вместе со швейцарцем, писарем откупщика налогов, каким-то горожанином и аббатом.

В Версаль он прибыл в половине шестого. Двор уже собрался в Трианоне; все ожидали прибытия короля, но автора оперы никто не поминал.

Некоторые знали, что репетицию будет проводить г-н Руссо из Женевы, однако увидеть г-на Руссо было ничуть не более любопытно, чем г-на Рамо

[66], г-на Мармонтеля [67]и любого другого из тех забавных созданий, которых придворные предостаточно наблюдали либо у себя в салонах, либо в скромных жилищах этих людей.

Руссо встретил дежурный офицер, которому г-н де Куаньи приказал оповестить его сразу же, как только появится женевец.

Г-н де Куаньи мигом примчался и встретил Руссо с обычной учтивостью и самой любезной предупредительностью. Однако, глянув на философа, он весьма изумился и вынужден был уже несколько внимательней рассмотреть его.

Руссо был весь в пыли, помятый, бледный; на бледном лице особенно заметна была борода, достойная отшельника; еще ни разу на памяти церемониймейстера подобная щетина не отражалась в версальских зеркалах.

Руссо изрядно смутился под оценивающим взглядом г-на де Куньи, но еще сильней он смутился, когда, войдя в театральную залу, увидел множество прекрасных нарядов, пышных кружев, бриллиантов и голубых лент, которые на фоне золоченых стен напоминали букет цветов в огромной корзине.

Особенно же стало ему не по себе, когда он вдохнул растворенные в воздухе тонкие пьянящие ароматы, от которых у него, плебея, голова пошла кругом.

Однако надо было идти через всю залу: это была расплата за дерзость. На него обратилось множество взоров; в этом блистательном собрании он выглядел совершенно неуместно.

Г-н де Куаньи шествовал первым и привел Руссо в оркестр, к ожидавшим его музыкантам.

Здесь философ почувствовал некоторое облегчение и, пока оркестр исполнял его музыку, пришел к выводу, что был в большой опасности, но что сделано, то сделано, и любые рассуждения теперь бессмысленны.

Дофина в костюме Колетты была уже на сцене и ожидала своего Колена.

Г-н де Куаньи переодевался у себя в уборной.

И вдруг все склонились в поклоне: вошел король.

Людовик XV улыбался; казалось, он был в отменном расположении духа.

Дофин уселся рядом с ним по правую руку, граф Прованский подошел и сел по левую.