Жозеф Бальзамо. Том 2

Увы, в моей лачугеМне не избыть забот:Терплю от зноя мукиИль дрожь от стужи бьет.

Пел король чудовищно. Руссо был, разумеется, польщен, что король помнит его творение, и в то же время это ужасающее исполнение терзало его; он состроил гримасу, смахивающую на гримасу обезьяны, которая ест луковицу и одним глазом плачет, а другим смеется.

Дофина с невозмутимым хладнокровием, какое можно встретить лишь при дворе, сохраняла полнейшую серьезность. Король же, ничуть не смущаясь, продолжал петь:

Когда б моя КолеттаПришла сюда навек,Счастливейший на светеЯ стал бы человек.

Руссо почувствовал, что лицо у него пылает.

— Скажите-ка, господин Руссо, — вдруг поинтересовался король, — это правда, что вы иногда рядитесь в армянина?

Руссо еще сильнее покраснел, а язык у него намертво прилип к гортани, так что, даже если бы ему сейчас посулили полкоролевства, он все равно не мог бы произнести ни слова.

А король, не дожидаясь ответа, вновь запел:

Любовь ведь не знаетИ не понимает,Что разрешить, в чем отказать.

— Господин Руссо, вы, если я не ошибаюсь, проживаете на улице Платриер? — спросил король.

Руссо кивнул, но то была ultima Thule [68]его возможностей… Никогда еще в жизни ему так не хотелось, чтобы кто-нибудь пришел на помощь.

А король опять замурлыкал:

Она — дитя,

Она — дитя…

— Я слышал, господин Руссо, у вас весьма скверные отношения с Вольтером?

От этого вопроса у Руссо смешались остатки мыслей в голове; вдобавок он окончательно смутился. Король, судя по всему, не испытывал к нему ни малейшей жалости; он продолжил под аккомпанемент оркестра свои жестокие вокальные упражнения, способные погубить Аполлона так же, как этот бог погубил Марсия [69], и удалился, напевая:

Идемте, девушки, плясать.Идем плясать под вязы.

Руссо остался в фойе один. Дофина покинула его, чтобы довершить свой туалет.

Пошатываясь и спотыкаясь, Руссо выбрался в коридор и наткнулся на парочку, блистающую бриллиантами, цветами и кружевами; эти двое полностью перегородили коридор, причем молодой человек весьма нежно пожимал ручку женщине.

Женщина в пышных кружевах, с неимоверно высокой куафюрой обмахивалась веером, распространяя аромат духов; она была ослепительна, как звезда. Она нечаянно толкнула Руссо.

Молодой человек был прелестен; стройный и изящный, он теребил голубую орденскую ленту над английским жабо и заливался подкупающе искренним смехом, а потом внезапно обретал серьезность и нашептывал даме на ухо что-то, от чего она в свой черед заливалась смехом; видно было, что они прекрасно понимают друг друга.

В соблазнительной красавице Руссо узнал графиню Дюбарри; узнав ее, он по своей привычке сосредоточиваться лишь только на одном объекте не обратил внимания на ее кавалера.

Молодой же человек с голубой лентой был не кто иной, как граф д'Артуа; он вовсю проказничал с любовницей своего деда.

Г-жа Дюбарри, увидев темную фигуру Руссо, вскрикнула:

— Боже мой!

— В чем дело? — спросил граф д'Артуа и тоже взглянул на философа. Он уже подавал руку г-же Дюбарри, чтобы увести ее, но она воскликнула:

— Господин Руссо!

— Руссо из Женевы? — тоном школьника на каникулах переспросил граф д'Артуа.

— Да, ваше высочество, — подтвердила графиня.

— О, здравствуйте, господин Руссо! — обрадовался проказник, видевший, как философ только что безуспешно пытался пройти мимо них. — Здравствуйте! Мы пришли послушать вашу музыку.

— Ваше высочество… — пробормотал Руссо, наконец-то обратив внимание на голубую ленту.

— Ах, совершенно очаровательную музыку, под стать уму и сердцу ее автора, — подтвердила графиня.

Руссо поднял голову, и взгляд его вспыхнул от пламенного взгляда графини.

— Сударыня… — хмуро произнес он.

— Графиня, я буду играть Колена, — воскликнул граф д'Артуа, — а вас умоляю сыграть Колетту.

— С радостью, ваше высочество, но я не актриса и никогда не посмею профанировать музыку маэстро.

Руссо отдал бы жизнь за то, чтобы еще раз осмелиться взглянуть на графиню: ее голос, тон, ласковые слова, красота уже поймали его сердце на крючок.

Он решил бежать.

— Господин Руссо, — загораживая ему дорогу, попросил принц, — мне хотелось бы, чтобы вы разучили со мной роль Колена.

— А вот я ни за что не осмелюсь попросить у господина Руссо совета, как мне исполнять роль Колетты, — с деланной робостью объявила графиня, чем окончательно привела философа в уныние.

Он спросил взглядом: почему?

— Господин Руссо ненавидит меня, — сладчайшим голосом объяснила г-жа Дюбарри принцу.

— Быть не может! — воскликнул граф д'Артуа. — Да разве есть кто-нибудь, кто способен вас ненавидеть?

— Уж поверьте, — подтвердила графиня.

— Нет, господин Руссо слишком благовоспитанный человек и написал столько прекрасных вещей, что просто не способен избегать такой прелестной женщины, — заявил граф д'Артуа.