Жуков

Стремительно набиравший политический вес в правительственных ведомствах Ч. Болен обобщил представления власть предержащих о Жукове в это время. Боленовская оценка ярко окрашена и личными впечатлениями — знаток русского языка, он нередко выступал в роли переводчика на самом высоком уровне. «Я впервые встретился с Жуковым в конце войны, когда Гарри Гопкинс и я посетили Берлин. Он выглядел как подобает солдату — очень сильный, крепкий, как русский дуб, с красноватым лицом и чистыми голубыми глазами. Хотя у Жукова была приятная улыбка, он был очень сдержан, особенно с иностранцами. Конечно, он был большевиком, неизменно следовавшим линии партии, но все же в первую очередь русским патриотом. Он считал, что армия должна быть независима, и одна из причин его конечного падения — попытка стряхнуть систему политических комиссаров.

Его моральная чистота резко контрастировала с лживостью других большевистских лидеров. Он проявлял терпимость, даже уважение к Соединенным Штатам, и я ни на минуту не сомневался, что его уважение к Эйзенхауэру было искренним, а не деланным в зависимости от конъюнктуры».

За этими словами просматриваются, пожалуй, самые примечательные политические качества Георгия Константиновича — широта взглядов и великодушие. Их отмечали союзники и ощутили вчерашние враги — немцы в советской зоне оккупации. Стоило Г. К. Жукову стать во главе ее администрации.

Через какую-нибудь неделю после капитуляции Германии первый бургомистр района Лихтенберг, что в Берлине, Г. Банакке, упиваясь миром, пришедшим на немецкую землю, восторгался: «Я имел возможность непосредственно встретиться с маршалом Жуковым — членом правительства и генерал-полковником Берзариным. Я был удивлен их простоте и сердечности. Все, кто имел дело с Жуковым и Берзариным, высказываются весьма положительно. Меня удивляет, что такие авторитетные люди могут просто и задушевно беседовать с населением и работниками бургомистрата. Из этого я сделал вывод, что русские смогут наладить нормальную жизнь города Берлина, так как они энергично берутся за разрешение всех вопросов».

Маршал Жуков умело расставлял людей в руководстве советской администрации. Сменивший в начале июня Берзарина, погибшего в автокатастрофе, генерал-полковник А. В. Горбатов достойнейшим образом представлял Советский Союз в побежденной стране.

* * *

Еще грохотали орудия в Берлине, как начальник тыла фронта докладывал маршалу о подвозе продовольствия для населения — крупа, мука, жиры, сахар, соль. Жуков поднял глаза на генерала:

— Для детей надо молоко искать.

Генерал, записал присутствовавший журналист, замялся, грустно посмотрел на командующего фронтом и печально заметил:

«— Мне из дома пишут, что голодают…

— Мне тоже пишут, что в Союзе туго… Но это не меняет дела. Директива предельно ясна: выделить столько-то, продовольствия для немецкого населения Берлина.

— Будем кормить фашистов?

— Будем кормить немцев-стариков, старух, детей, рабочих…»

Да, он с самого начала проводил это различие на германской земле. Выходя из разбитой рейхсканцелярии, маршал брезгливо бросил:

— Здание плохое, томное, а планы, замышлявшиеся здесь, и того хуже…

Военный совет 1-го Белорусского во исполнение постановления ГОКО с 11 мая 1945 года для населения Берлина установил нормы снабжения продовольствием в среднем на одного человека в день: хлеба 400–450 г, крупы 50 г, мяса 60 г, жиров 15 г, сахара 60 г, кофе 50 г (в месяц), чая 20 г. Овощи, молочные продукты, соль в зависимости от местных ресурсов. По нормам для рабочих тяжелого труда (превышавшим в 1,5–2 раза средние) снабжались деятели науки, техники, медицины, культуры, руководители администрации, остальной интеллигенции по нормам для рабочих.

Жуков стоял у истоков налаживания мирной жизни в советской зоне. Среди многих первоочередных решений, под которыми стояла его подпись (об организации городской полиции, суда и прокуратуры, о разрешении образования и деятельности антифашистских партий и организаций и других), постановление «О снабжении молоком детей Берлина» от 31 мая 1945 года. В нем детально расписывалась доставка 70 тысяч литров молока ежедневно по районам города. Дополнительно предусматривалась подгонка и размещение в Берлине 5 тысяч голов молочных коров, на начальника ветслужбы фронта возлагалась до момента передачи скота властям города проверка стада «на предмет благополучия по эпизоотии». Эти примеры распоряжений Г. К. Жукова можно без труда умножить. Великий полководец на новом посту показал себя политиком и рачительным хозяином.

В советской зоне оккупации Германии практически не было эксцессов со стороны военнослужащих в отношении мирного населения. Спустя четверть века после окончания войны Г. К. Жуков четко указал на причины этого. В интервью 6 мая 1970 года «Комсомольской правде» говорилось:

«Вопрос Жукову. Для многих в мире осталось загадкой — как удалось сдержать гнев и мщение, когда наши солдаты, изгнав врага, вступили на его территорию?