Жуков

«Узнав о партийном приговоре, — вспоминал Жуков, — я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело.

Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил, что переживал бы в бодрствующем состоянии, все это я пережил, видимо, во сне. Спорил и доказывал, и огорчался — все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку.

И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт.

Так я пережил этот тяжелый момент».

А тем временем вокруг имени Георгия Константиновича нагнетались страсти, сначала вполголоса, затем все громче стали распространяться разного рода инсинуации, нередко граничившие с прямой клеветой. Тот, кто завоевал доверие и любовь миллионов солдат и офицеров, прошедших за ним и с ним по дорогам Великой Отечественной, стал изображаться человеком, вынашивающим некие коварные замыслы.

3 ноября в печати пошли сообщения о том, что коммунисты на различных активах — армейских, краевых и областных организаций единодушно одобрили постановление Пленума. Маршал И. С. Конев разразился в «Правде» статьей «Сила Советской Армии и Флота — в руководстве партией и неразрывной связи с народом». По словам Конева, Жуков был виноват в недостаточной подготовке к войне, его заслуги преувеличивались и т. д.

Разнузданный стиль статьи, нагромождение обвинений, фантастических и глупых, напомнило о происхождении Конева — из комиссарствовавших во времена гражданской войны и первых лет Советской власти. То, что Конев и К⁰ обращали против «классового врага», он в угоду Хрущеву обрушил на Георгия Константиновича. Статья не могла найти понимания в Вооруженных Силах и серьезно подорвала репутацию не Жукова, а Конева. В чем же состояла «партийность» в понимании гонителей Жукова?

В его бытность министром обороны военная прокуратура расследовала, увы, типичное дело. В 1938 году был арестован, судим и расстрелян начальник инженерных войск Московского военного округа полковник С. Асланов, член КПСС с 1917 года. Жену — в ссылку, где она сошла с ума и умерла, детей — в детдом. При проверке дела в 1957 году выяснилось, что единственное основание для расправы — донос майора Галицкого Н. П., который и занял место казненного. Когда военная прокуратура занялась делом, Галицкий был процветающим генералом. Он горячо отрицал свою причастность к гнусному преступлению, но был уличен разысканным в архиве собственноручным доносом. Прокуратура проинформировала министра обороны Г. К. Жукова об этом позорном деле. По приказу министра Галицкий был отстранен от должности начальника одной из военных академий. По представлению Министерства обороны его лишили генеральского звания, а парторганизация исключила из рядов КПСС. Суровое, но справедливое возмездие!

Когда Жукова убрали с поста министра обороны, Галицкий бросился в высшие партийные инстанции с жалобами на «расправу». Главному военному прокурору А. Горному и прокурору Б. А. Викторову (руководителю группы по пересмотру дел ГВП) недовольно заявили на партийном Олимпе: «Вы зачем подсунули Жукову этот факт? Вы что, не знаете, какой нрав у Жукова — рубить сплеча?» Галицкий практически отделался легким испугом. «Не стоило удивляться. Уже была принята на вооружение концепция «выгодной» и «невыгодной» правды», — вздохнул Б. А. Викторов.

Историк Н. Г. Павленко, впоследствии обсуждавший с Г. К. Жуковым обстоятельства расправы с маршалом, подвел итог беседам: «В основе его опалы, по мнению полководца, были следующие причины.

Во-первых, чисто клеветнические измышления (его, в частности, обвинили в тайной организации специальной диверсионной команды).

Во-вторых, тенденциозные заявления недругов полководца о том, что якобы Г. К. Жуков не только властолюбив, он — «опасная личность вообще».

В-третьих, предвзятые истолкования некоторых фраз Г. К. Жукова. В период борьбы с антипартийной группой Молотова — Маленкова у него в пылу полемики вырвалась следующая фраза:

— Если вы и дальше будете бороться против линии партии, я буду вынужден обратиться к армии и пароду.

Эта фраза была истолкована Н. С. Хрущевым как проявление «бонапартизма». А для того, чтобы этот ярлык звучал более убедительно, в некоторых залах, где проходили собрания и активы с осуждением Г. К. Жукова, выставлялась картина Яковлева, где был изображен Г. К. Жуков на белом коне».

На каждом шагу ему предъявлялись смехотворные претензии. Кто-то с добрым сердцем сумел достучаться до министра обороны — белый конь, на котором он принимал Парад Победы, нес службу в армии до постарения. Судьба его была предрешена: «Выбраковать», пустить под нож. Маршал распорядился — отправить ветерана в Стрелковку доживать немногие годы. И это в строку бывшему министру.