Жуков

Хотя сопротивление не было организованным, с первого часа войны враг вступил в борьбу, какой не видел на Западе. Дрались до последнего человека пограничные заставы, началась героическая оборона Брестской крепости, советские летчики сражались самоотверженно, а в крайних случаях шли на таран. В воздушных боях 22 июня было уничтожено до 200 вражеских самолетов. Бойцы и командиры совершали бесчисленные подвиги, о многих из которых стало известно позднее, а о некоторых только после войны. По большому счету Германия начала проигрывагь войну с момента, когда первый немецкий солдат переступил нашу границу.

В исторической ретроспективе это не вызывает сомнения. Но тогда, в первый день войны, генерал армии Жуков все пытался разобраться в противоречивых донесениях, чтобы принять обоснованные решения. Около часа дня позвонил Сталин. Он раздраженно бросил в трубку: командующие фронтами (их было создано три: Северо-Западный, Западный и Юго-Западный) «несколько растерялись». Сталин приказал Жукову немедленно вылететь в штаб Юго-Западного фронта, разобраться в обстановке и помочь на месте. Жуков должен отбыть в качестве представителя только что созданной Ставки Главного командования.

Жуков торопливо позвонил домой, коротко сказал, что уезжает, и менее чем через час был в воздухе. Поздним вечером в тот же день он в штабе фронта в Тернополе. Тут его настиг звонок из Москвы. Генерал Н. Ф. Ватутин доложил: Сталин отдал новую директиву — перейти в контрнаступление, разгромить врага на главнейших направлениях с выходом на территорию противника.

— Но мы еще не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, — возразил Жуков. — Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.

— Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решенное, — ответил Ватутин.

Приказ был приказом и для начальника Генерального штаба, оказавшегося в Тернополе.

Маршал Советского Союза И. X. Баграмян, в ту пору полковник, возглавлявший оперативный отдел штаба Юго-Западного фронта, оставил зарисовки о считанных днях пребывания там Жукова. Какие бы внутренние сомнения ни терзали Жукова, подчиненным он дал пример дисциплинированности. «Георгий Константинович Жуков, всегда отличавшийся конкретностью и четкостью в организации управления войсками, одобрил принятое командованием фронта решение и предложил, не теряя времени, отдать приказ о подготовке контрудара».

Коротко информировав Генеральный штаб об общей обстановке на фронте, Жуков выехал в войска.

* * *

По плану «Барбаросса» германской группе армий «Юг» предписывалось «уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру, С этой целью главный удар наносится из района Люблин в общем направлении на Киев». Во исполнение этого плана мощная 1-я танковая группа Клейста, пробив 50-километровую брешь, неумолимо шла на восток. Жуков и командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос решили нанести контрудар по обоим флангам врага с севера и юга на первый случай силами четырех механизированных корпусов.

Одним из них, 9-м, командовал К. К. Рокоссовский, по ходатайству Жукова перед Сталиным выпущенный из тюрьмы всего за год до начала войны. Жуков попросил назначить Рокоссовского к себе, то есть в Киевский особый военный округ. Талантливый военачальник, Рокоссовский прекрасно видел, что больших шансов на успех контрудар не имеет. Его мехкорпус война застала в стадии перевооружения, не хватало вооружения, не завершено обучение личного состава. Но, писал Рокоссовский, «тогда нам было не до анализа и критики. Их размагничивающему влиянию мы не поддавались, а стремились собрать в боевой кулак наши части и получше их организовать, чтобы четко выполнить свой солдатский долг».

С 23 июня в районе Луцк, Броды, Ровно неделю полыхало встречное танковое сражение, в которое с обеих сторон втянулось много больше тысячи танков. Жуков, выезжавший в штабы корпусов, по его словам, «вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира — отважного комбрига М. П. Яковлева, и то, как они громили противника в 1939 году у горы Баия-Цаган на Халхин-Голе. Да, эти люди будут драться не хуже». Они дрались не хуже, но обстановка была иной.