Журналист

Неудивительно, что эта пятикилометровая зона отчуждения с российской стороны была просто раем для китайских браконьеров. Потому что они со своей стороны просто перебегали дорогу, когда не видят свои погранцы, и углублялись в тайгу, где спокойно били дичь (не брезгуя даже краснокнижными тиграми и леопардами), ловили рыбу (в том числе самыми варварскими методами — взрывпакетами и электро-удочками, не говоря о простых сетях). За любое из этих деяний в самом Китае была смертная казнь (по крайней мере, так говорили), а в России — административное наказание и депортация. Да к тому же поймать в зоне отчуждения браконьера пограничникам достаточно сложно.

Такая проблема наблюдалась по всей длине госграницы, но в Хасанском районе Приморского края имелась своя специфика. Здесь с территории КНР через территорию РФ к Японскому морю текут многочисленные горные речки: Сидими, Адеми, Амба, Барабашевка, Нарва, Пойма, Рязановка, Гладкая — они стекают с предгорий Сихотэ-Алиня и впадают в Уссурийский залив. Туда на нерест каждую осень заходят мегатонны семы, кеты, кижуча, и наваги. А в верховьях — в той самой зоне отчуждения — в них плодятся и размножаются миллионы лягушек.

Именно они, лягушки, а не форелевые, стали главным объектом преступных посягательств браконьерского элемента, проникавшего на территорию России с сопредельного государства (как писали в пресс-релизах погранцы, если им удавалось поймать хоть кого-то из этих элементов). И именно про них написал в своем письме в редакцию «ДВВ» уволенный за свой несгибаемый характер и теперь уже бывший глава охот-инспекции Хасанского района Роман Клюев. Письмо пришло в середине января, и в нем Роман живописно рассказал, как пытался бороться с браконьерством в зоне отчуждения, но пограничники свято блюли свои корыстные интересы и не только не пускали его туда, но даже угрожали применением оружия. А между тем, написал экс-эколог, там творится невообразимое безобразие: китайцы начали массово травить лягушек. По его словам, метод у них достаточно примитивный, но действенный: вверху по течению речки один китаец выливает в прорубь пару пузырьков жуткой отравы, а внизу стоит второй китаец у второй полыньи и собирает выплывающие из-подо льда трупы лягушек. Объемы добычи каждой такой парочки измеряются тысячами особей, которых они потрошат прямо на берегу и бросают там же — на снег. От каждого трупика им требуется только одно — сгусток лягушачьего жира, позволяющий квакушкам в режиме спячки пережить суровую зиму. Этот жир они как-то по-особому по-китайски готовят и делают из него пилюли. Одной пилюли китайцу хватает, чтобы всю зиму ходить без шапки при минус 20 градусах и не хворать.

Павлик отправился в командировку один. Проснулся в пять утра по своему испытанному методу (ему его научила в детстве бабушка: попроси Ангела-Хранителя разбудить во столько-то, он и разбудит — Павлик много раз пробовал, просил «разбуди в 6:15» или «разбуди в 7:34», и каждый раз его сны естественным образом заканчивались ровно за секунд до загаданного времени, так что, проснувшись и глянув на часы, он видел как секундная стрелка завершала последний минутный круг) и отправился на автовокзал, где сел на утренний автобус до Хасана. Холодный неотапливаемый «Икарус», где на заднем сиденье прикорнул молодой журналист, превратил за четыре часа дороги его в подобие героев Джека Лондона, выживающих в условиях вечной мерзлоты. Выйдя в полдень на остановке, указанной в письме Романом Клюевым, он огляделся и зашагал в сторону одноэтажных домов неподалеку от трассы.

Роман встретил корреспондента у калитки своего дома — староверской мызы бревенчатой образца конца XIX века. Накормив гостя тарелкой вкуснейшего борща с рюмкой водки, он усадил его в свой «Паджеро» и повез по району. Они съездили к нескольким экологам, к преемнику Романа на посту охотинспектора, к главе администрации Хасанского района (там, как всегда, Павлик шлепнул печати в командировочное удостоверение), а в конце нагрянули на погранзаставу. Но там им дали от ворот поворот и дальше шлагбаума в зону отчуждения не пустили.